Брусничное солнце

Ей оставался десяток шагов, может, чуть больше. Она почти добралась, внутри робко замерцала надежда. И тут же оборвалась. Звук выстрела пронесся над головой. Варвара замерла. Ледяной, почти животный страх сожрал ее, лишил остатков сил. За спиной с кромки леса с громким карканьем сорвалась стая ширококрылых воронов, под заунывное похоронное пение принялась кружить по красному закатному небу.

Не успела.

Как же страшно было снова заставить ноги двигаться, как давило отчаяние, когда она вновь ринулась вперед, цепляясь за растущие на склоне травы, чтобы подтянуть дрожащее девичье тело. Слабое, предательски изнеженное. Она его возненавидела.

А когда младшей Глинке удалось преодолеть холм и увидеть ствол широкого раскидистого кедра — все мысли вынесло из головы. Она закричала. В отчаянии выкрикнула его имя, и путаясь в платье ринулась вперед.

Грий медленно повернул голову. В широко распахнутых глазах — чистое, почти по-детски наивное удивление. Пистолет лежит на земле у его ног, а пальцы зажимают живот у солнечного сплетения. По неестественно белой коже рук бежит скользит тонкими ручейками кровь.

— Варенька…

Он падает на колени, опускается пшеничного цвета макушка, а затем он с уставшим вздохом заваливается на бок. Барыня успевает упасть ничком рядом, подставить крупно дрожащие руки, чтобы примостить его голову на свои ноги. И плачет, давится отчаянным рыданием, зажимая его руки собственными пальцами. Один из секундантов уже развернулся и бегом направился в сторону дома — позвать врача. Брусилов еще не успел опустить руки с пистолетом.

Ужасная картина, а она вспоминает другую.

Россыпь золотых волос на собственных коленях, васильковые глаза, глядящие вниз с безумным восторгом. Запыхавшиеся дети сидят на ветви исполинского дерева и испуганно хохочут. Под дубом — разозленные, раззадоренные прошедшей охотой и детскими воплями борзые. Кидаются вверх, щелкая зубами в прыжке. Ветка кажется ненадежно-низкой, маленькая барыня сипло визжит, поджимая пятки во время каждого их прыжка. Удержала. Зазнавшийся мальчишка едва не упал с ветви и теперь шумно дышал, прижимая щеку к ее коленям. Сесть у него уже не хватило духу — пальцы цеплялись в ткань ее платья, а ноги обхватывали широкую ветвь, он шумно дышал.

«Держи, Варенька, только удержи, ни слова худого больше не скажу! Не бросай, барыня, ой как страшно-то!»

Крупные слезы срываются с ресниц, под ладонями все давно мокро от крови, а Грий, этот проклятый мужчина, разбивающий ей сердце, неловко улыбается.

— До чего ж паскудно вышло, прости меня…

Она помнит его извинения. Сухие поцелуи в костяшки пальцев и собственные мелко дрожащие губы. На Купалье он целовался с другой. Лучший друг, при взгляде на которого так щемило сердце, он плясал в хороводах простолюдинов, ощущая недоступную ей свободу. Собирал вольные поцелуи, пока она рассыпалась на мелкие кусочки, глядя на него издалека. А когда его взгляд наткнулся на нее среди толпы — раскрасневшуюся от злости и обиды, Варя просто сбежала. Пришпорила лошадь, уносясь обратно к поместью. От одуряюще пахнущей медовухи, ритмичной музыки гуслей и бубнов. От предателя, находящего в объятиях других покой. Он нагнал ее у самого поместья, дернул на себя, прижимая к разгоряченному телу, пока из Варвары лилась обида вместе с желчными словами. Болезненно меткими — она чувствовала, как ниже опускалась его голова с каждым из них, пока не легла на ее макушку. Вместо того, чтобы разочароваться в ней, оттолкнуть, Грий переливчато и мягко рассмеялся.

«Значит чувства мои отклик и в твоем сердце нашли, барыня. А я почти отчаялся. Прости, молю, прости меня. Впредь никогда тебя не обижу, моя милая гневная Варенька»

— Молю, держись, скоро подоспеет врач, все непременно будет хорошо. Ты обещал не бросать меня, помнишь? — Голос дрожит, она едва проталкивает слова через стиснутое спазмом горло. Из-за слез почти не видно его лица. И Варвара так отчаянно боится, что больше не сумеет увидеть света его глаз. Пытается напиться, налюбоваться. А он холодный, Господи, совсем ледяные пальцы, их даже пролитая кровь не греет. Она по-детски шмыгает носом, яростно смаргивая соленую пелену. Улыбка Грия медленно стирается.

— Так страшно тебя одну оставлять, так обидно… — Последнее слово он выталкивает с натугой, закашливается. Варвара с ужасом следит за тонкой струйкой крови, скользнувшей с губ, и отрицательно мотает головой.

Нет. Нет!

«Ни дня без тебя не могу. Мне кажется, то не любовь — проклятие. Закрываю глаза и твой образ вижу, ведьма моя, нежная моя. Я сделаю все, чтобы мы были счастливыми. Отец на именины имение мне подарил. Хлипкое, до того безобразное… Я ради тебя его краше дворца сотворю. Каждый уголок уютом наполню, чтобы дети наши цвели в нем, словно прекрасные цветы в императорских оранжереях. Еще три зимы, не больше. Я закончу его и с богатствами свататься приеду. Подаришь мне сына, а за ним еще пару красавиц-дочерей. Подаришь ведь, Варенька?»