Брусничное солнце

Рассеянно махнув рукой, она все внимание свое обратила на письмо. И начала диктовать. Тихо, часто прерываясь, чтоб раздраженно растереть нос (будь человеком, на его кончике налился бы синяк, а кожа вокруг покраснела).

Они закончили через два часа. За четверть — написали письмо, остальное время Авдотья силилась его переписать своей рукой. А Варвара тянула шею, выглядывая в приоткрытый дверной проем — Яков, должно быть, уже совсем околел и скоро придет ругаться на них.

Когда подруга протянула бережно свернутый листок, барыня нашла в себе силы лишь кинуть, спрятать его за пояс потрепанной юбки и бережно прижать, чтоб не потерялся по дороге. Выходить провожать ее Авдотья не стала — так и замерла на коленях у лавки, где переписывала письмо. Невидящий взгляд уперся в стену, а сомкнутые в замок пальцы подрагивали.

Яков нашелся на широком трухлявом пне за землянкой. Под ноги себе он легким движением кисти бросал нож, а затем тот сам плыл обратно в его руки. Нехитрая забава продолжалась, пока Варвара не остановилась рядом, тронула острое плечо:

— Я готова.

Спина напряглась, замешкавшись, колдун вновь бездумно отправил свое оружие в полет, на этот раз не поздоровилось растущему под березой мухомору — шляпка разрезалась надвое и грустно упала наземь, оторвавшись от ножки.

— Это тяжело, терять близких. Как бы там ни было, эта рыжая неясыть их потеряла… Голосила?

— Нет. Держалась. Тяжело жалеть себя, когда пытаешься делать то, что в жизни не делал. Она очень старалась, выводила каждую букву, чтоб проще в городе было разобрать.

— Давай сюда. — Не глядя, он протянул к Варваре расслабленную ладонь, почуяв ее замешательство, бархатно засмеялся. — Сберегу. На тебе не будет одежды или рук, чтоб его с собой унести.

Страх лизнул глотку, заставил вспотеть ладони. Будто спасаясь от сказанного, Варя прижала ладони к животу, ощущая, как под ними захрустела бумага.

— Я не буду голая по другим губерниям расхаживать. Да и по деревне на подобное бесстыдство не решилась бы.

И тогда Яков повернулся к ней, открыто захохотал, насмешливо щуря свои черные глаза. Видно, страх барыни его позабавил. Не пытаясь договориться, он нагло дернул ее к себе за край пояса, попытался его оттянуть, встречая вялое напряженное сопротивление. Спорить было бесполезно, не зря его Авдотья бесом прозвала — наглый, нахрапистый и не терпящий пререкательств. Возможно, Варвара бы прикрыла глаза и не стала натягивать связь, если бы Авдотья решилась откусить нахалу кончик длинного носа.

— Да я морок наведу, никто на твою наготу и не взглянет, а как одежку купим, сразу и оденешься, чтоб не зябла. Обратно проще будет, с возвращением так не станем торопиться, сумеем и вещи забрать.

— Погоди, убери свою руки, настоятельно прошу, Яков! — Варя попыталась вывернуться, когда колдун резко дернул ее на себя, почти уткнувшись носом и лбом в живот, оттянул пояс и попытался дернуть вниз юбку. — Я серьги не взяла, нечем платить, погоди! В землянку вернусь, мне голой будет холодно!

— Так я все взял, у меня умений побольше будет, вместе с письмом донесу. — Вытянув письмо, он мигом потерял интерес к ее юбке, потянулся к странной маленькой сумке, складывая записку еще дважды, чтобы умостить внутрь. А Варвара так и стояла между его широко разведенных ног, глядя снизу вверх за ловкой работой рук. Сердце билось где-то на кончике языка — испуганно и стыдливо.

Но стоило бесстыжему поднять искрящиеся весельем глаза, стоило открыть похабный рот и заговорить, ее сдуло ветром от проклятого пня.

— Хочешь, чтобы я не останавливался? Могу помочь раздеться дальше. Ты ведь об этом сейчас подумала?

Кровь прилила к лицу, заалели неприглядными пятнами шея и уши. Варя прижала ладони к лицу и зло прищурилась.

— Охотно верю, что ты на такое горазд. Благодарю, но с одеждой я справлюсь сама.

Поднимаясь с пня, Яков тяжело вздохнул, видно было, что проклятый едва сдерживает улыбку, играется. А сделать ничего она не могла.

— Очень жаль.

И этот ответ, сказанный так легко и мягко, почти нежно, пустил по загривку горячую волну, глупое сердце замерло и до одури ощутимо ударилось об ребра, кровь плотнее прилила к лицу, стало тяжело дышать.

Потому что Варвара помнила, какие бесстыдные мысли ее посещали, когда поутру колдун выходил на улицу, оборачивая на себя ведро чистой воды. Помнила, как собственный взгляд тянуло к каплям и ручейкам, сбегающим по покрытой мурашками груди и подтянутому животу. Он отфыркивался, отбрасывал пустое ведро в сторону и проводил длинными пальцами по лицу, выдыхал облако пара в морозный воздух и запрокидывал голову, мельком рассматривая серое небо и пристроившихся на хлипких деревцах пушистых воробьев. С приходом холодов на болоте стало тихо, остались лишь они да сипло каркающие вороны, усаживающиеся для отдыха на крупные ветви ольхи.

— Так задумалась… Может все же помочь? — Мягкий шепот над ухом заставил вздрогнуть всем телом, когда она попыталась обернуться, руки Якова сжали предплечья. — Не надо, барыня, если ты от слов так голову теряешь, то увидев меня голым за подружкой на тот свет отправишься.