Брусника

— Сперва ткнула ей в рожу Алену — без всяких слов в ней можно Тимофея признать. И спросила, ее, паскуду такую, не тяжело ли ей с таким грузом на свете жить, ведь к могиле может придавить такая тяжесть.

— Мама, ты… — начала было Надя, но голос дрогнул от слез, наполнивших глаза.

— Ничего, Надя, пусть ей жизнь станет не мила. Какая тоска мелькнула в ее глазах при виде Алены. Видела бы ты, сразу бы тебе легче стало.

Мать помолчала, вздохнула, как будто думая, продолжать дальше или нет. Потом снова заговорила:

— У Тимофея девка другая появилась, городская. Жениться, наверное, будут. Наговорила эта сволочь ему про тебя, он тебя и знать больше не желает. Это мне его двоюродный брат потом рассказал. Прибегал специально по просьбе Тимофея прямо к нашему дому. Записку тебе принес, — тут мать замолчала. Пальцы нервно затеребили угол скатерти.

— Какую записку? Где она?

— Не хотела тебе ее передавать, да так лучше будет.

Мать достала из своей старой сумки небольшой мятый конверт, Надя развернула его и взяла листок бумаги, сложенный вдвое. На нем было написано до боли знакомым мелким почерком: «Ненавижу тебя и всегда буду ненавидеть. Т.» У Нади перед глазами все потемнело, закружилось, листок выпал из рук, и она соскользнула на пол, растворившись в вязкой темноте.

Через несколько дней Александра с Аленой уехали, оставив Надю в полнейшем смятении. Слова Тимофея звучали у нее в ушах несколько дней. Что он чувствовал, когда писал эти строки? Зачем писал? Что думал о ней, да думал ли вообще?

Обида от несправедливости — самая едкая, как будто отравляющая человека и весь его окружающий мир, не дающая спокойно дышать, жить. Казалось бы, что может быть проще, чем отпустить и забыть то, что доставляет боль. Но нет. Раз за разом люди голыми руками раздирают рубцы на старых ранах. Страдают и оплакивают то, что изменить невозможно.

Глава 19

Пролетело лето, прошла осень, а за ней в город П. пришла новая зима. Надя училась, работала и совсем редко шила. Несмотря на это, в голове у девушки было множество идей. Но пока на них не хватало времени.

Иногда, проходя мимо магазина с тканями, Надя, заходила туда и, как завороженная, бродила между полками, забыв о времени, отмечая нужные ей цвета и фактуры. В воображении перед ней мелькали разнообразные платья. Она представляла, как тот или иной фасон будет смотреться на проходящей мимо женщине. Надя мечтала о возможности воплотить в жизнь все эти образы, рисовала их, чтобы не забыть. Перед тем, как заснуть, она с тоской смотрела на швейную машинку, но через минуту ее глаза закрывались от усталости.

Витя не торопил развитие их отношений. Он красиво ухаживал за Надей на протяжении долгих месяцев: дарил цветы, приглашал по выходным в кино, был заботливым и вежливым. Они многое узнали друг о друге и стали хорошими друзьями, понимающими друг друга с полуслова. Надя уже не впадала в дрожь от его поцелуев, но, по-прежнему, хотела, чтобы Витя завладел ее сердцем. Она отчаянно хваталась за эту попытку забыть свое прошлое навсегда, выбросить из головы воспоминания о Тимофее. Он ее ненавидит, ну и пусть, она его тоже будет ненавидеть.

Надя была счастлива с Витей. По-крайней мере, она хотела думать, что это спокойствие и есть счастье. Но тени из прошлого постоянно стояли за ее спиной, не давая полностью расслабиться в самые романтичные минуты. Она не могла решить, нужно ли знать Вите всю правду о ней, или лучше все оставить в тайне. Эта неопределенность делала ее то страстной, импульсивной, то холодной, каменной и неразговорчивой.

Витины родители были обеспеченные и интеллигентные люди. Надя восхищалась их умом, манерами и спокойствием. Уклад жизни этой семьи казался ей правильным и идеальным. Она с радостью ездила на выходные в большой загородный дом с колоннами и красивым садом. Надя никогда не видела такой роскоши, но не подавала виду, что она ее удивляет и завораживает. В доме было два этажа, у Нади и Вити комнаты были отдельные и располагались рядом. Внизу были гостиная, кабинет Витиного отца и семейная библиотека. Надя любила сидеть с книгой у камина, пока Витя играл с отцом в шахматы.

Надю хорошо приняли в семье Одинцовых. Родители Вити видели в ней девушку серьезную, ответственную и целеустремленную. Мама подолгу разговаривала с ней наедине, рассказывала про Витю, про его детство и школьные годы. Казалось, она не придавала значения тому, что Надя еще слишком молода и приехала в город из глухой деревни. Обеспеченная и спокойная жизнь семьи Одинцовых заставляла Надю мечтать об их, таком же прекрасном, будущем.

Между молодыми людьми не было физической близости. Витя не настаивал на этом. Он был уверен, что Надя невинна и чиста, как ребенок. Как-то он сказал ей, что им следует дождаться ее совершеннолетия и пожениться, поступать иначе ему не позволяет совесть и воспитание. Надю вполне устроило его решение, тем более, что она уже и сама не знала, хочет ли более близких отношений с ним. Она сильно привязалась к нему, но чувства ее, скорее, напоминали родственные.