Brusnika

Джеймс, шатаясь, шел по тротуару, не замечая никого, весь в своих мыслях, он толком не знал, куда ему идти. Но решение нашлось довольно быстро: ноги сами повернули в сторону дома Ричарда – идти домой он не мог, не сегодня, не сейчас. Эллис не должна его видеть в таком состоянии.

В гостиницу где он забронировал номер для них с Эллис, Джеймс тоже пойти не мог, это было бы предательством с его стороны.

Оставался только Ричард. «Брат, только будь дома, пожалуйста» – с надеждой умолял Джеймс.

До Ричарда нужно было пройти несколько кварталов – Джеймс решил не ловить такси, чтобы немного прийти в себя; он надеялся, прогулка немного отрезвит и приведет его в чувство.

Качаясь из стороны в сторону, Джеймс пропускал идущие ему на встречу шумные компании.

Проходящие мимо парни громко смеялись или спорили друг с другом, пытаясь произвести впечатление на идущих рядом девушек. Ему было хорошо известно, откуда они все идут.

В этом районе был самый популярный паб "Midnight" – он частенько там бывал.

Пройдя квартал, Джеймс решил передохнуть. Облокотившись на витрину магазина, он плавно спустился на корточки, давая отдохнуть ногам. В руках у него был черный портфель, посмотрев на него, он усмехнулся. Мысленно вернувшись в это злополучное утро, произошедшее стало казаться ему смешным. Плюющаяся ядом Вайлет и его глупое выражение лица, когда она сказала, что беллетристика, которую он написал, – всего на всего претенциозная чушь, такая же, как и его фальшивый талант писателя.

Полностью расслабившись и вытянув ноги, Джеймс уселся на ещё теплый асфальт. «Брусника, – сказал он вслух, – Брус-ни-ка – что за тупое название я придумал! Подходящее название для реферата по ботанике».

Не удержавшись, Джеймс рассмеялся. И, чем дольше он смеялся, тем больше его смех походил на смех сумасшедшего, которому говорят, что он больше не может управлять психиатрической клиникой; он так долго в ней работал, что сам помешался и превратился, таким образом, в пациента. А умалишенный не может управлять клиникой, даже если он искренне считает себя главным врачом.

Запрокинув голову, Джеймс посмотрел на звезды – на ночном небе ничего не изменилось, звезды продолжали всё так же светить, как и тысячу лет назад, они оставались безмолвными наблюдателями исторических ошибок и побед человека.

Закрыв глаза и растворившись в призрачном свете звезд, Джеймс почувствовал, как к нему приходит осознание, осознание того, что он всего лишь человек на планете Земля, которая в этот самый момент крутится вокруг Солнца находясь в огромной галактике.

Его дыхание перехватило – вцепившись в портфель с "Брусникой", он почувствовал, как всё вокруг закружилось; на несколько секунд он даже подумал, что может оторваться и улететь.

Открывая глаза, Джеймс надеялся, что всё прекратится, но земля и всё вокруг продолжала кружиться.

Выравнивая дыхание и останавливая карусель в своей голове, Джеймс разжал побелевшую от напряжения руку, медленно отпуская кожаную ручку своего портфеля. Постепенно всё снова встало на свои места.

Глубоко вдохнув, Джеймс встал.

До дома Ричарда оставалось пройти несколько перекрестков. Его ноги, словно пьяные клоуны, насмехались над ним, шагая каждая в разные стороны. Сознание его твердило, что лучший путь будет через дворы – так можно сократить расстояние и не бояться, что его остановит полицейский. В таком состоянии он даже не сможет сказать адрес брата. Наверняка, Пароходная 12* может прозвучать, как «жараходная». А выступать в роли весельчака ему никак не хотелось.

Приняв твердое решение перейти улицу и пройти через дворы, Джеймс неожиданно остановился.

Его затуманенный взгляд, вдруг стал более ясным – напротив него через дорогу светилась вывеска: "Кулинарная Лавка Братьев Караваевых".

Пытаясь заглушить свою злость алкоголем, Джеймс знал, что она никуда не исчезла, всё это время злость накапливалась, продолжая тихонько резвиться в его голове.

«Так значит, эти братья Карамазовы – талантливей, чем я! Значит, в их вывеске больше таланта, чем во всём моем романе, который я писал несколько лет!» – последние слова Джеймс выкрикнул с такой злобой, что пробегающая мимо собака развернулась и побежала в обратную сторону.

Ему было приятно, что нарастающий в его груди гнев поднимался, словно шипящая ядом кобра.

Опьяненный разум шептал ему выпустить всю злость, что накопилась за целый день, за целые два года, за всю жизнь!

И Джеймс даже не думал сопротивляться этому возбуждающему чувству скорой расправы.

Он знал, что лучше выпустить ядовитую змею на свободу, в противном случае, она отравит его своим ядом, и всю оставшуюся жизнь он будет считать себя жалким неудачником, который засунул свою гордость в жопу и смирился со своим унижением.

«Ах вы, суки! Решили, что я трусливая тварь и не смогу дать вам отпор, не смогу и слово сказать, думаете, я подожму хвост и убегу, как обсосанная дворняга?! Да?!» – глаза его налились кровью, в них всё ярче разгорался огонь мести.