Брысь или приключения одного М.Н.С.

От этой мысли я похолодел (а когда я холодею, у меня, как и у Людей, кожа покрывается пупырышками, а шерстка на макушке встает дыбом и получается стильная прическа, я в зеркале видел) и бросился выручать мальчиков из заточения. У нас, грызунов, цепкие лапки с острыми коготками, ничуть не уступающими кошачьим (хорошо, почти не уступающими!). И мы умеем ловко карабкаться по шелковистым обоям и деревянным поверхностям! Правда, с задвижкой пришлось повозиться, но в конце концов я ее победил и выпустил парнишек на свободу!

Ваня поднял белеющий в темноте бумажный квадрат и положил его за стекло опустошенного буфета.

– Нельзя здесь оставаться! – суровым тоном заявил он. – Сегодня в депо переночуем!

– Думаешь, они могут снова прийти? (Я почувствовал, как у Коли екнуло сердечко.)

– Лучше не рисковать! Белыш, куда ты? (Это он мне.)

Куда-куда, за жемчужиной! Уж очень не хотелось, чтобы бандиты нашли клад! Признаться, я и сам подзабыл, где та щель между паркетинами, в которой хранилось мое сокровище! За прошедшие недели, что я исполнял ненавистную роль пособника карманников, пол рассохся (вероятно из-за горячей печки), и мест, подходящих для сокрытия мелких драгоценностей, значительно прибавилось.

Я перебегал от одной щели к другой, принюхивался, шарил лапкой – все напрасно! От расстройства стала мерещиться Кларочка. Она укоризненно качала головой и называла меня «непутевым». Слышать такое младшему научному сотруднику да еще от дамы сердца было чрезвычайно обидно, и я вознамерился найти этот проклятый черный шарик во что бы то ни стало!

В состоянии, близком к паническому, я метался в темноте между «голландкой» и равнодушными к моему горю буфетами (им своих переживаний хватало), и злился сам на себя, а заодно, на грабителей, которые могли вот-вот вернуться!

– Белыш! Белыш! Нам пора! Да что с тобой? – взывали Коля и Ваня то хором, то по очереди, а я всё суетился, не в силах примириться с трагической потерей драгоценности. Она так нравилась Кларочке! К тому же должна была послужить доброму делу спасения нас от голода!

Наконец, когда я совсем отчаялся и, прекратив поиски, понуро поплелся к мальчикам, моя левая задняя лапка провалилась в очередную щель и наступила на твердое и круглое – мою жемчужину! Я возликовал и вернул сокровище в самое надежное хранилище – за щеку, где ее тут же радостно встретил язык, соскучившийся по перекатыванию драгоценного шарика.

Теперь я безропотно позволил Коле сунуть меня за пазуху, и мы поспешили к выходу. Однако добраться до него не успели…

Глава двадцать восьмая, в которой Пафнутий сдержал слово

Эх, нужно было мне впереди бежать, а не блаженствовать в уюте под Колиным пальтишком и любовно наглаживать оттопыренную жемчужиной щеку! Мы, грызуны, в темноте-то лучше ориентируемся! У меня и навигатор на мордочке имеется, да и остальные органы чувств больше развиты! Я бы сразу черный силуэт в коридоре приметил и не попался в цепкие руки, которыми он спасителя моего заграбастал и душить принялся! А ведь Коля маленький и хрупкий, я же вообще чрезвычайно нежного телосложения и обращения требую ласкового и обходительного!

Одним словом, помирать я собрался, поскольку весь дух из меня выдавили! И помер бы, если бы Коля вдруг не всхлипнул:

– Папочка!

Тут уж, согласитесь, не ко времени было бы окочуриться! Я протиснулся выше и выглянул в просвет воротника (под Колиным подбородком как раз оставалось немного свободного пространства), чтобы глотнуть воздуха и посмотреть прямо в глаза человеку, чуть не отправившему меня на тот свет.

Не знал, что боевого офицера можно испугать внезапным появлением белого грызуна, но факт остается фактом! В обморок он, конечно, не грохнулся, но Колю из объятий выпустил. Так что дальнейшее проявление обоюдной радости перетекло в более безопасное для моей жизни русло.

Мы закрыли дверь на ключ и, на всякий случай, подперли ее изнутри тяжелым комодом. Это уже после того, как мальчики поведали о бандитах и своих опасениях. Теперь, когда к нашей компании присоединился настоящий военный, хотя и в гражданской одежде (от обычного фабричного рабочего не отличить, разве что выправка выдавала не мирную профессию), грабители нам были не страшны! К тому же у Колиного папы имелся пистолет – необходимая по тем разбойным временам вещь!

Выяснилось, однако, что Валерий Николаевич и не помышлял рассиживаться возле теплой печки. (Забыл рассказать, что Колю назвали в честь деда, погибшего в русско-японскую войну, тоже служил Отечеству.) Он лишь крепче обнял сынишку, когда тот сообщил о маме, и несколько минут они провели не шелохнувшись. Я даже успел его рассмотреть: высокий лоб, виски с сединой, глубокая морщина между бровей и возле губ жесткие складки. Общую строгость лица смягчали только густые и длинные, как у Коли, ресницы, которые в отблеске «голландского» огня отбрасывали тени на впалые небритые щеки (из-за отсутствия свечей пришлось оставить открытой печную заслонку).