Будь моей Снегурочкой

     Оставалась последняя проблема – промыть шерсть, что постепенно начала оттаивать. Придвинувшись к самой собачьей морде, гулко выдохнула, едва ощутила, как шершавый язык слегка коснулся моего носа. Глаза пса немного приоткрылись, а я не смогла не улыбнуться. С трудом сдерживала слезы, понимая, что они мне еще понадобятся. Стыдно было раздеваться рядом с Морозом, несмотря на то, что он находился в облике собаки, но пришлось, потому что промывать шерсть больше было нечем. Сняв с себя кофту, я с помощью обломка меча разорвала ее на две части, пропитала кусок водой из котелка и начала осторожно прикладывать ткань.

     Возилась долго. Раны тоже нашла – несколько штук. Глубокие порезы от когтей кровоточили, а пес вздрагивал каждый раз, когда я к ним прикасалась. Вздрагивал, но не скулил, ни звука не проронил. Только рык иногда из его пасти вырывался, если совсем больно надавливала. А по-другому не могла – раны хорошо нужно было промыть.

– Вот так, Морозушко. Вот так. Больше и не трогаю, – погладила я его по голове, усаживаясь рядом. – Ты только не вставай, слышишь? Я сейчас плакать буду, а ты не вставай, не двигайся ни за что. Нужно так, понимаешь? Мне поплакать нужно, а тебе полежать спокойно.

     Не знала, слышал ли меня да и понял ли, – глаза снова оставались закрытыми, но дыхание выровнялось, стало легче, что ли. Так я и уселась рядом, взяв в руки оставшуюся часть от кофты. Уселась и начала вспоминать абсолютно все плохое, что со мной происходило. Вспоминала, как солдаты в королевство ворвались. Как меня от родителей оттаскивали. Как я их искала долго потом, да не нашла и оплакивала и днем, и ночью.

     Вспоминала, как король меня замуж брал да ночью после заключения брака пришел. Как пытал потом долго, когда осознал, что плакать для него я не буду. Как падчерицы издевались и, словно дворню, гоняли по поручениям да всю работу выполнять наказывали. И как в лес ехала, думая, что на том моя жизнь и закончится.

     Наверное, я выплакала абсолютно все слезы, которые так долго в себе держала. Выплакала все страхи, насквозь пропитывая кусок ткани солеными каплями. Осторожно прикладывала ткань к ранам и изо всех сил молилась великому сказочнику, чтобы помогло. Потому что не смогу, потому что страшно, потому что впервые за долгое время я снова кому-то нужна. Потому что…

– Я тебя люблю, – прошептала, укладываясь рядом с Морозом на свою шубу. Обнимала его, свернувшись калачиком. – Не оставляй меня, пожалуйста. Не умирай. Я без тебя не смогу.

5

Эпилог

     Я словно качалась на волнах. Казалось, что весь мир вокруг плывет, а я плыву вместе с ним, утопая в теплом мареве. Просыпаться не хотелось совсем. Наверное, я все-таки замерзла, раз кажется, что жарко, как у печки. А может быть, наоборот, заболела и температура настолько высока, что уже не морозит. Сгораю. Сгораю, чтобы никогда уже не взглянуть на солнце, не обнять Мороза.

– Василисушка, ты как? – раздался рядом шепот Деда Мороза. Ну, правильно, вот и глюки уже пришли. Помирать, значица, скоро. – Василиса, у тебя ресницы вздрагивают. Открывай давай очи свои ясные да переставай меня пугать. И так уже страху натерпелся, когда тебя рядом нашел – всю в крови измазанную да холодную, словно ледышку.

     Чужие губы показались невыносимо горячими. Они вначале коснулись кончика носа, а потом – словно не удержавшись – легонько прошлись по моим губам. Тут-то я глаза и открыла.

– Живой! – просипела, прокаркала.

     Горло нестерпимо болело, будто пленкой покрылось, а легкие хрипели, булькали. Вот точно заболела. Как есть заболела!

     Не могла пошевелить ни руками, ни ногами. То ли оттого, что Мороз меня в обе шубы закутал – и в свою, и в мою, – то ли от слабости, что по телу разливалась. Сам Мороз был только в штанах да в валенках и спешно шел через лес, направляясь к избушке. Она уже виднелась вдалеке.

– Ты как же раздетый? – и не слышно было голоса моего, но мужчина расслышал, крепче меня обняв.

– А мне не холодно, свет мой. Одежда пропала, потому как, когда я оборачиваюсь, на мне каждый раз только валенки, штаны да шуба с шапкой остаются. Вот такое колдовство ведьмино, от которого ты, кстати, меня избавила, – поцеловал он меня еще раз. – Больше псом мне не быть.

– Значит, не приснилось… Так холодно же.

– Меня любовь твоя греет, Снегурочка моя, а ты вот заболела. Сейчас тебя тоже любовью лечить будем и самыми лучшими средствами. Только доставку из аптеки закажем…

     Аптека… Слово-то какое! Иноземное, странное, слух режет. А и хорошее слово, потому что Мороз верит в его полезность.

– Ну, вот мы и дома, милая.

     Дома… В избушке промозгло и сыро, да меня шубы греют. Так греют, что задыхаться начинаю. И снова страшно. Умру ведь, как пить дать умру, а что с королевством делать? Кто его обратно завоюет да мужа моего сатрапа в Сибирь сошлёт? Мороз сможет, конечно, он всё может. Но мне так хочется вместе с ним… Навсегда… На троне сидеть и править честно и справедливо… С чёрной собакой…