Будь моей Снегурочкой

     Наверное, я кричала. Громко кричала, потому что голос мой охрип, но я толком и не слышала ничего. Только и могла, что застыть, замереть, ощущая, как от страха онемели все конечности. Смотрела во все глаза. Под ликом одинокой луны следила за каждым движением, за каждым рывком. Пес давно повалил медведя на снег, и в этом урагане я не могла понять, кто из них побеждает. Клочки летели по закоулочкам, а у меня волосы вставали дыбом.

     Протяжный вой ножом резанул по сердцу, но я слышала и рыки. Только бы жив оказался, только бы не умер. И одежды не осталось совсем после чудного превращения. Можно было бы шубу Морозовскую на медведя накинуть, да только нет ничего – испарилось, словно по волшебству.

     Страшный хрип эхом прокатился по лесу, взъерошил верхушки деревьев, спугнул спящих птиц. Все вокруг будто замерло, застыло, как если бы время остановилось. Подниматься да и вообще двигаться было страшно, но я заставила себя.

     Ноги казались ватными. Я пробиралась ползком, осторожно, едва-едва. Боялась, что медведь сейчас вскочит, но нет. Они оба лежали на снегу. Два темных пятна. Не двигались, и казалось, что даже не дышали, да только вокруг на снегу алели кровавые капли и разводы. Чудилось, что горячая кровь разъедает снег, расплывается, забирает все новые и новые территории, но я заставляла себя пробираться дальше, заставляла не смотреть, не думать, потому что уже пребывала на грани обморока. Еще чуть-чуть. Еще совсем немного.

     Слезы брызнули из глаз сами собой. Обожгли щеки, скользнули на застывшие от холода губы. Зверь лежал рядом с медведем – глаза закрыты, еле дышит, шерсть мокрая, а под ним кровавый снег…

– Морозушко… – прошептала я, едва размыкая губы. – Морозушко…

     Пес словно замер на секунду, с большим трудом приоткрыл глаза и попытался встать. Только попытался, как сразу же повалился обратно, а снег под ним стал густой кашей. Не могла сдержать всхлипов:

– Я сейчас, я сейчас. Ты только лежи, слышишь? Лежи и не вставай, Морозушко. Только не вставай, я сейчас!

     Поднявшись на ноги, я в панике заметалась по поляне, но за что хвататься – не знала. Так и остановилась, ощущая себя беспомощной. Хотелось лечь, свернуться в клубочек и чтобы меня пожалели, но на это просто не имела право. Понимала, что я одна посреди ночи в глухом и страшном лесу, а Мороз умирает. Может умереть, если я его не спасу.

Замерев, я сделала глубокий вдох, но на медленный выдох времени не было. Быстро снимала с себя шубу и расстилала ее прямо на снегу, чтобы осторожно перетащить на нее пса. Он даже глаз не открыл, но плакать и стенать было некогда. До избушки его точно не дотащу, да и не найду ее ночью в лесу-то, а вот до бурелома запросто доберемся.

     Холод проникал под кожу, ложился стеклом на волосы, рисовал иней на ресницах, а я упорно тащила пса к бурелому, уже не чувствуя собственных рук. На снегу оставался примятый след от шубы. Зло растирала слезы по щекам, что никак не хотели останавливаться. Эх, луна, помоги мне да придай сил, дай смелости…

     Оказалось, что за буреломом пряталась небольшая пещера. Видимо, именно в ней медведь и спал зимой, а разбойники его растревожили, подняли, а убить так и не смогли…

     Расположив шубу с Морозом в самом дальнем углу пещеры, я попыталась понять, дышит ли он. Вроде бы дышал, но настолько тихо, что страшно становилось. Ничего не могла сделать, пока он псом был обращен, однако дозваться Мороза не получалось. Я просто не могла понять, где именно у него рана. Если б поняла, так сразу бы и вылечила.

     Не зря меня король у родителей отобрал да королевство наше захватил. Прознал как-то ирод старый тайну, которую папенька и маменька скрывали ото всех с самого моего рождения. Прознал да захотел меня себе забрать, чтобы вечно молодым быть да вечно здоровым. Слезы мои лечебными были, сколько себя помню, да только ничего у короля не получилось. Не желала я ему помогать, а от желания моего все и зависит. Коли хочу я помочь человеку, так слезы любую хворь вылечат, а не хочу – ничего не изменится. Потому и стала я для короля совсем бесполезной, ненужной, что дочкам отдал на растерзание и позволил на верную смерть отправить. Проклинала я себя за это чудо-чудное, но теперь только на него положиться и могла. Если Мороза не спасу, то и мне жить незачем.

     Холод начал кусаться. Я осторожно осматривала пса, но понять, где рана, так и не смогла. Срочно нужна была вода, чтобы промыть шерсть, а еще огонь, чтобы не умереть от холода. Этим и занялась, подбадривая себя всевозможными позитивными мыслями.

     Собирала ветки для костра, ломала елки, сплетая из зеленых лап импровизированную дверь. Еловые ветки отлично закрыли собой вход в пещеру, в которой с каждой минутой становилось все теплее. В самой пещере среди сухой травы я нашла покореженный котелок, в котором растопила снег, ржавый обломок меча и несколько сухих веток. Переживала, что не получится разжечь огонь, но, помучавшись немного, своего таки добилась.