Будь моим Брейшо

Кэптен

Мы едем по грунтовой дороге, впереди уже виден особняк, когда я ловлю взгляд брата в зеркале.

Он на моей стороне, они оба будут, независимо оттого, как я поступлю, или когда.

Остаток вчерашнего дня и всю ночь я пытался разобраться в собственной голове, и с каждым разом у меня оставалось все меньше уверенности, что для меня редкость.

Я должен был быть братом с положительным влиянием, который разбирает каждый сценарий и помогает своим братьям увидеть, что скрывает их гнев и непокорность. Только сейчас я на противоположной стороне.

Я полон затуманенной ярости, и я готов воспротивиться и рискнуть всем, что я есть.

Я хочу отпустить все, что мы должны поддерживать — уважение, преданность, доверие — и пожертвовать всем ради того, что может стать... моим всем.

Того, кто может стать моим всем.

Зоуи всегда будет самым важным человеком в моей жизни. Но у Мэддока скоро будут оба — ребенок, которого он будет любить и защищать, и женщина, созданная только для него.

Это плохо, хотеть и то, и другое?

Это плохо, хотеть ее, несмотря на ложь?

Чем больше я нахожусь рядом с ней, тем труднее мне продолжать сердиться.

Я думал, что смогу зарыть все под простынями, сосредоточиться на физической составляющей, и остальное померкнет. Но понял, что я устроен не так.

Секс всегда будет просто моментом, мимолетным ощущением, развлечением.

Я не могу сделать этого с ней, и это расстраивает.

Сегодня, когда она нащупала нужную кнопку, и я утащил ее задницу в спортзал, у меня были все намерения заставить ее кончить, утолить ее и мой голод, но затем она начала поддразнивать.

Виктория смотрела мне в глаза, волосы разметались по сторонам, рука согнута, а пальцы едва заметно подрагивали на краю лица. Она улыбалась, и ее слова намекали на будущее или, по крайней мере, на нечто большее.

Больше меня.

Больше со мной.

Больше нас.

Странная тяжесть разливается во мне, стягивая и утяжеляя руки и ноги. Мне требуется усилие, чтобы повернуть руль и свернуть на проезжую часть.

Я теряю его, мой контроль.

Ройс дергает подбородком, и моя хватка на прохладной коже руля усиливается.

Мы поменялись местами: я — тот, кто не хочет видеть, он — подталкивает меня. Я встревожен и ненавижу это.

Нас учили доверять своему чутью, но мое, черт возьми, расколото надвое, и я не знаю, к какому больше склоняюсь.

Она не сказала, что знала о моей дочери, никогда не рассказывала, что Мария ее мать, никогда не рассказывала о видео, которые записывала, обо всех вещах, что как-либо связаны с моей малышкой.

Что еще она может скрывать?

Слова Ройса обрушились на меня, заставляя задуматься, были ли ее поступки вообще плохими. Ничто из того, что я узнал, не отменяет того, кто она есть.

Ради кого была ложь…

Испустив долгий вздох, паркую внедорожник.

Все мои опасения уходят на задний план, когда маленькая рука моей дочери поднимается, чтобы помахать, хотя она не видит нас через лобовое стекло.

Как и каждый день, Зоуи ждет на крыльце, в этот раз с мороженым в руке.

Стоит нашим дверям открыться, она начинает спускаться по ступеням.

Я оглядываюсь через плечо, чтобы четко встретиться с глазами Виктории через небольшую щель приоткрытой двери.

Ее лицо напряжено, взгляд скользит через открытую дверь и обратно на меня. Но легкие звуки шагов отвлекают мое внимание, так что я разворачиваюсь и двигаюсь навстречу Зоуи, пока не ловлю ее и не подбрасываю в воздух.

Рассмеявшись, она обнимает меня одной рукой и тянет мороженое ко рту.

— Смотри, — облизывает она его. — Оно оранжевое.

— Верно, оранжевое, молодец. — Я качаю ее, и она хихикает.

— Деда сказал, я могу его съесть.

Я смеюсь, и она тянется руками мимо меня.

— Дядя Бро!

Ройс рычит и выхватывает ее у меня, пробегая несколько метров и кружась с ней.

Она смеется, оглядываясь на меня.

По легкому движению позади я понимаю, что Виктория выбралась из машины. Я задерживаю дыхание, заставляя себя сосредоточиться на происходящем.

Мэддок и Рэйвен обходят вокруг капота, и я готов поспорить, что нам всем интересно, что сделает Зоуи — пойдет к ним, как делала каждый день, или к ней.

— Малыш! — кричит она, и хотя я думал, что испытаю облегчение, я не менее раздражен, чем пять секунд назад.

Я бросаю взгляд на отца, стоящего на крыльце, слегка кивая, когда он дергает подбородком и исчезает в доме.

Прикрыв ладошкой рот, Зоуи начинает говорить с животиком Рэйвен, пока Мэддок слушает, опустившись на одно колено. Его глаза прикованы к личику Зоуи.

Виктория тихо закрывает дверь и медленно подходит ко мне.

Я не смотрю на нее, и она ничего не говорит, пока Зоуи не замечает ее и, черт побери, на ее лице загорается широкая яркая улыбка.

Она бросает мороженое и бежит сюда.

Виктория замирает, то ли из-за неуверенности к кому направится Зоуи — ко мне или к ней, то ли из-за нашей последующей реакции. Я не уверен. Но в ту секунду, когда все становится очевидным, вся ее аура меняется.

Виктория смеется, ее смех мягкий и воздушный, и распахивает руки в стороны.

— Привет, милая! — взволнованно восклицает Виктория.

Захлопав в ладоши, Зоуи влетает прямо в ее объятия.

Я не могу не смотреть.

Все мое тело разворачивается, глядя, как Зоуи прикасается лбом ко лбу Виктории.

Ее руки поднимаются к щечкам Зоуи, и она хохочет.

— Посмотри на себя, ЗоЗо, — улыбается она, сжимая ее. — Тебе уже лучше.

Кивнув, ее носик нежно и естественно прижимается к носу Виктории.

— И тебе тоже лучше?

Виктория глубоко вдыхает, ее глаза закрываются. Улыбка, которую я едва выдерживаю, направлена на мою маленькую девочку — самая честная улыбка, которую я когда-либо видел.

Настоящая, любящая.

Твою мать.

Она любит мою дочь?

Мои мысли бешено несутся, в голове вспыхивает паника, и я готов оттащить Зоуи. Но тут подходит Ройс, кладет руку им обоим на плечи, и обе их головы поворачиваются в его сторону.

— О, да, Медвежонок Зоуи. С ВикВи все хорошо. Папочка заставил ее чувствовать себя намного лучше.

— О, мой бог. — Рэйвен трясет головой, прикрывая улыбку рукой.

Мои мышцы слегка расслабляются, и я тоже борюсь с усмешкой. Тут глаза Виктории на мгновение скользят к моим, и я готов поклясться, что на ее щеках появляется румянец.

— Ура! — радуется Зоуи, полностью заблуждаясь, болтает ногами, пока ее не опускают вниз, и бежит обратно к дому. — Да-вайте, ребята! — Мисс Мейбл испекла печенье. Шоколадное, дядя Бро!

Легкие смешки пролетают среди нас, и медленно все двигаются к дому. Виктория делает всего один шаг, прежде чем остановиться и посмотреть на меня через плечо.

Она ничего не говорит, и когда она уходит, она не заходит в дом, как я думал. Насколько я могу судить, ее улыбка не сходит с лица, когда она обходит участок и исчезает из моего поля зрения.

И все, о чем я думаю, как сильно снова хочу ее видеть.

Она улыбалась Зоуи так, словно видит только ее.

Словно она все, что ей нужно.

Все, что у нее есть.

Я не смогу забыть это зрелище.

Никогда.

Словно я записал все, что должен был, в моей ручке заканчиваются чернила, оставив меня смотреть на пустой лист.

Так что я поднимаюсь на ноги, покидаю свою комнату и иду дальше по коридору к ее.

Виктория видит на подоконнике и поднимает голову в мою сторону. Могу поклясться, она ждала меня.

Я вхожу внутрь, закрыв за собой дверь. Она остается сидеть на месте, ее глаза глядят на меня через всю комнату.

Сегодня я испробую кое-что другое, создам воспоминание в голове, только для того, чтобы проигрывать его снова и снова.

Это похоть или нечто большее?

Не нужно и спрашивать.

Я хочу больше, чем может предложить ее тело, это все, что я знаю. Но готов ли я признаться в этом ей, действовать соответственно?

Я не знаю, но ни одному из нас не нужен ответ этой ночью.

Взявшись за воротник своей футболки, стягиваю ее через голову и отбрасываю на пол по пути к ней.

Она двигает рукой, хватаясь за оконную раму, выпрямляет позвоночник, и ее грудь раздувается от глубокого вдоха.

Я смотрю на свои пальцы, обхватившие ее горло, когда она сглатывает. Позволяю руке скользнуть ниже, пока не вцепляюсь в эластичный материал ее топа.

Тяну, и она медленно поднимается на ноги.

Я скольжу вдоль ее ключиц, вниз по ее груди и ребрам, пока не обхватываю руками ее попку. Опускаюсь, скользя руками по задней поверхности ее бедер, и отрываю ее от пола.

Она обхватывает меня руками и ногами, прижимается ближе, ее губы прямо напротив моих, но я быстро прячу лицо в изгибе ее изящной шеи.

Мой член набухает, когда я впиваюсь зубами в ее мягкую кожу. Она откидывает голову назад, ее волосы падают на мои руки, которыми я крепко обхватываю ее тело.

Я раскрываю губы и провожу языком по ее шелковой коже, не сдерживая глубокий стон.

Ее мышцы сжимаются, и она скользит рукой в мои волосы.

Я отступаю на несколько шагов назад вместе с ней, чтобы сесть на кровать, ее ноги по-прежнему сцеплены у меня за спиной.

Виктория не теряет ни секунды, пытаясь добиться нужного ей давления, прижимается ко мне тазом, медленно, слегка двигая бедрами.

Моя голова падает на ее плечо. Затвердевшие соски выпирают через тонкую ткань ее хлопковой футболки.

Я легонько провожу большим пальцем по твердой вершинке, и ее судорожный вдох заставляет мой пах гореть.

— М-м, — стону я.

Твою мать.

Она выпускает меня из кольца своих ног и толкает, пока я не поддаюсь, падая спиной на ее матрас. Ее колени упираются по обе стороны моих бедер. Ничего, кроме тонкой ткани спортивных шорт и ее еще более тонкой пижамы, не отделяет мой член от ее входа. И я не уверен, есть ли на ней белье.

Во взгляде Виктории горит желание, которое невозможно не заметить.

И в нем то, что она хочет сделать не для себя, а со мной, для меня.

Она хочет освободить меня, доставить мне удовольствие, и мой тяжелый, мучительный стон — это все, что ей нужно, чтобы начать.

Она начинает раскачиваться на мне так, как делала в моих фантазиях, в которых я был глубоко внутри нее, наполнял ее до краев, и трахал ее так, как она хотела быть оттраханой.

Когда ее руки опускаются на мою грудь, я прикрываю глаза, наблюдая за ней сквозь едва приоткрытые веки.

Прямо сейчас мы все еще в одежде, но она прижимается ко мне прямо так. Ее движения срывают стоны с моих губ, помогают мне нарисовать в голове идеальную гребаную картинку соприкосновения кожи к коже.

Моей и ее.

Она далека от нерешительности, смело прикасается и исследует каждый сантиметр моей открытой кожи, нажимая и царапая там, где ей хочется. Движения ее бедер становятся сильнее, жестче, но не быстрее, а ее пальцы замирают на месте, сгибаясь и подрагивая.

Ей нравится неспешная езда.

Мой член в восторге от новой информации, он дергается в подтверждение, и внезапно мои шорты спущены вниз. Кожа покрывается мурашками, когда мой член встречается с заряженным воздухом вокруг нас, твердый, как камень, и чертовски готовый к большему.

Она тихо мурлычет, и мое лицо перекашивается, охваченное желанием увидеть выражение ее лица, но я сдерживаюсь.

Эта борьба длится всего пять секунд, и в следующий момент матрас прогибается. Я чувствую теплое дыхание головкой члена и распахиваю глаза.

Она не смотрит на меня, не ждет одобрения.

Она вообще не планирует спрашивать разрешения.

Ее глаза темнеют, губы раздвигаются, дыхание учащается, и она начинает двигаться.

Ее язык высовывается, когда она опускается животом на матрас, ноги скрещены за спиной, ступни подняты вверх.

Ее рука скользит по моему животу, пока не достигает основания члена, и медленно, палец за пальцем, она крепко обхватывает его, направляя меня в свой рот.

Эти полные красные губы раскрываются шире, ее глаза закрываются, когда ее рот обхватывает головку.

Из моей груди вырывается рокочущий звук, и она сосет, отстраняясь, но не позволяет мне выскользнуть из ее рта, вместо этого широко открывая его. И, не касаясь руками, полностью берет меня в рот. Я почти упираюсь в ее чертово горло, когда ее губы, наконец, смыкаются над основанием моего члена.

Мои губы раздвигаются, и я делаю головокружительный выдох, когда она сосет, скользя по всей длине, проводя скользким языком по кончику, когда выпускает меня.

Пальцы на моих ногах скручиваются, и я приподнимаю бедра, замечая небольшую улыбку на ее губах. Она снова берет меня в рот, более решительно, с напором.

Она сосет меня, лаская внутри своего идеального гребаного рта, и я стону.

Ее рот вибрирует вокруг меня, выдавая ее собственный стон, когда она пытается сглотнуть, и внезапно я испытываю гребаный приступ голода.

Скользнув рукой по матрасу, вслепую хватаю ее за ногу и быстрым рывком поворачиваю.

Она судорожно дышит, оказавшись в позе "шестьдесят девять", но не делает паузы и не сопротивляется.

Продолжает опускать голову, погружая меня в свой рот.

Я приподнимаю ее бедра, чтобы я мог стянуть с нее шортики, но она замирает, опустив свое тело, заставляя меня напрячься.

Ее живот.

Черт.

Быстро соображая, я хватаю ее за футболку, заправляя ее за трусики, и она успокаивается. Начинает облизывать медленнее, и это сводит меня с ума.

Откинув голову назад, толкаюсь в ее рот несколько раз. Ее щеки втягиваются, и я ощущаю приятное давление.

Когда мое тело напрягается от приближающегося оргазма, я дергаюсь, стараясь сдержать собственные ощущения, и торопливо сдергиваю с нее пижамные шорты.

Перекинув одну ногу через свою голову, обхватываю руками ее ягодицы и опускаю ее киску себе на лицо.

Черт меня подери, если она не жаждет почувствовать на себе мой язык. Ее ноги практически, блядь, разлетаются по атласным простыням, умоляя меня дать ей желаемое.

Глубокое урчание вырывается из моей груди, мотивируя ее еще больше.

Она ускоряется, сосет сильнее, двигается на мне быстрее, и я отодвигаю тонкую полоску ее стрингов в сторону, и просовываю язык внутрь нее, касаясь клитора верхней губой.

Она тут же хнычет, сжимая бедра, и это действует на меня как гребаный стимулятор.

Внезапно я становлюсь тверже, моя потребность ощутить ее вкус на своих губах навязчиво и бесконтрольно растет.

Я немного ласкаю ее языком, но затем опускаю голову еще немного, сосредотачиваясь только на ее клиторе.

Я сосу, кружу языком, и снова сосу. Она отнимает от меня свои руки, вжимаясь в матрас, и ее трясет.

Она стонет, и совсем не тихо.

Это громко и опьяняюще, но она проглатывает стон так быстро, как может, обрывает заработанный мной звук, словно вспомнив, что это запрещено.

Ни звука.

Внезапно я вырываюсь из ее рта и бросаю ее на край кровати.

Прижав ее ноги к матрасу, раздвигаю ее бедра, сжимаю руками, пока работаю над ней быстрее и быстрее. Засовываю большой палец в ее влажную от возбуждения киску и нажимаю костяшкой указательного пальца на ее анальное отверстие.

Задохнувшись, она выгибает спину над матрасом и сжимается вокруг меня, так что я давлю еще немного и, черт, она давит в ответ, позволяя кончику слегка проскользнуть внутрь.

Она содрогается, сжимает в кулаках мои волосы, обхватив мою голову коленями. Многократные стоны пропадают за ее сомкнутыми губами.

Она пытается отодвинуть от себя мою голову, чтобы через секунду снова вцепиться и удержать меня на месте, но я не отпускаю.

Держа ее во рту, замедляю движения языка, пока она не перестает дрожать, руки падают по сторонам, а бедра расслабляются. А затем я снова набираю темп и начинаю все сначала.

Ее вздох — отчаянный, прерывистый, идеальный, мать его, звук, который она скрывает, вжавшись в подушку, пряча от меня свое лицо и издаваемые нею звуки.

Она снова кончает мне в рот, подтверждая, что это вкус, в котором я нуждаюсь.

Сейчас.

Завтра.

Твою мать.

Оторвавшись от пола, несусь в ее ванную, закрывая за собой дверь, и встаю под душ. Не дожидаясь, пока нагреется вода, заскакиваю внутрь, вжимаясь спиной в стену. Член уже у меня в руках.

Начинаю дрочить, опустив подбородок к груди, и облизываю губы, чувствуя на них ее вкус. Воссоздавая ощущение ее складочек вокруг своего рта, я сжимаюсь и дергаюсь, мышцы напряжены.

Твою мать, Красавица.

Мои глаза распахиваются, когда рука накрывает мою, останавливая мои движения, и член протестует в моей ладони.

Глубокие карие глаза, широко распахнутые и чертовски дикие от желания, уставились на меня. Не разрывая зрительного контакта, она опускается передо мной на колени. Ее футболка намокает и липнет к телу.

— Я это сделала, — практически, блядь, рычит она с нотами злости, проводя подушечками пальцев по моему стояку. — Я. — Она тянет меня за запястья, отводя мои руки в стороны, и я поддаюсь, отпуская. Ее рот смыкается на кончике, и она испепеляет меня взглядом, скользя по нему зубами, пока я не начинаю стонать. — Все, что будет дальше, тоже мое.

Думаю, я — твой.

Мой член дергается и, закрыв глаза, она склоняется, чтобы вобрать меня полностью глубоко в свое горло. Она трахает меня ртом, старательно отрабатывая каждую каплю спермы, которую я собираюсь дать ей.

Пальцы на моих ногах подгибаются. Она кладет ладони на мои бедра, а я обхватываю своими ее лицо.

Я придерживаю ее, позволяя двигаться в собственном темпе, и он, блядь, идеальный.

Отстранившись, она держит кончик головки во рту и кружит по ней языком.

Рыча, откидываю голову назад. Мои мышцы окаменели.

— Твою мать, Красотка. М-м, — я вздрагиваю между ее губ. — Черт возьми.

Я даю ей то, ради чего она трудилась, кончаю в ее теплый, бархатный ротик. Но она не просто сидит там и принимает.

Виктория сражается за это, продолжая сосать еще сильнее. Она заглатывает меня от головки до основания, скользя губами по всей длине, не оставляя без ласки ни миллиметра. И умоляет о большем, убеждается, что получила от меня все, прежде чем отстраниться.

Мое тело содрогается, пятки ног отталкиваются от нагретой плитки под ними и балансируют на пальцах, мышцы чертовски напряжены.

Я перевожу взгляд на нее и вижу, что ее глаза закрыты, выражение на лице спокойное и удовлетворенное. Губы еще более притягательные и туго обхватывают меня, опухшие от работы, которую она проделала.

Я стону, дергаясь у нее во рту, и тень улыбки проскальзывает на ее лице.

Я закрываю глаза, пока она соскальзывает к кончику, наслаждаясь последним прикосновением к гладкому шелку. Мой член оказывается на свободе, и как только она отпускает меня, ее талантливый язык тут же проводит по головке, чтобы в последний раз быстро попробовать ее на вкус. Как будто она не может справиться с этим, как будто она уже готова продолжить.

Нуждается в этом.

Жаждет.

Ты так же голодна, как и я, детка?

Мои глаза резко распахиваются, и я едва выдерживаю сцену, что вижу перед собой.

Она насквозь мокрая и стоит передо мной на коленях, с удовлетворением глядя на мой член.

На коленях боготворящая своего избранного короля.

Из глубины моей груди поднимается рокот, и мое дыхание снова учащается, когда она поднимается на ноги.

Ее глаза находят мои, стиснув челюсти, я тону в их карей дерзости, погружаясь глубже и глубже, блядь.

Она наклоняется, припадая губами к моей груди. Скользит ними по коже, приподнявшись на носочки, чтобы достать до плеча.

Внезапно, без моего ведома или разрешения, мой мизинец отодвигает назад спадающие пряди волос, которые смеют угрожать скрыть ее от меня.

Я хочу сохранить тебя.

Что-то вспыхивает в ее глазах, но мои опускаются к ее губам, когда она нежно целует левую сторону моей груди, где лежит тяжесть всего моего мира, глубоко в сердце, которое разрывается.

Это чересчур нежно, слишком значимо.

Слишком, блядь, необходимо.

Нежное касание ее губ не должно так легко меня успокаивать.

Или должно?

Мои глаза зажмуриваются, и я опускаю голову на плитку позади.

Она понимает мою внутреннюю борьбу, не сопротивляется и не давит, а просто отстраняется.

Когда дверь душевой кабины открывается и закрывается, я распахиваю глаза.

Это прозрачное, толстое стекло, запотевшее от нагретой воды, а может быть, от жара в моем паху. В любом случае, это искажает обзор, позволяя мне видеть только ее шею и лицо, и она это знает.

Стоя ко мне спиной, она удерживает мой взгляд в зеркале, отбросив в сторону свое мокрое белье, и стягивает футболку через голову.

Было бы так легко открыть дверь, узнать, что она прячет, заставить ее дать мне что-то реальное, но я не двигаюсь. Я остаюсь стоять под струями воды, пока она не выходит в свою комнату, закрыв меня в ванной.

Я неспешно моюсь, давая ей время одеться. Надеясь, что она укутается с ног до головы и спрячет от меня каждый сантиметр своего тела, пока я выйду. Так что я хватаю свои шорты и собираюсь вернуться к себе в комнату.

Но, когда бросаю полотенце в корзину с грязным бельем, уже обхватив ладонью дверную ручку, я замираю.

Мой взгляд падает на пол и тут же подскакивает вверх, когда в моей голове щелкает.

Ни хрена себе.