Будь моим Брейшо

Виктория

Солнце еще не встало, когда моя дверь открывается и закрывается.

Я не поворачиваюсь, продолжая смотреть в стену, жду, что он станет делать. Я ждала, что он придет намного раньше.

Легкое движение и затем тишина.

Проходит несколько минут, прежде чем он говорит.

— Что ты имела в виду, когда сказала ранее, что видела грязь и уродство? Какую жизнь ты вела? Где ты жила?

Улыбка находит мои губы.

Милый Кэптен опускает свой щит.

Медленно повернувшись, замечаю его, сидящим на полу. Его спина упирается в кровать, голова лежит на краю матраса.

— Я жила здесь до десяти лет, в этом городе. После того, как Донли выкрал меня из больницы у Марии, он посадил меня в комнату в поместье Грейвенов и оставил там. Думаю, обо мне заботились и кормили, пока я была младенцем, раз я выжила. Но на самом деле мне не у кого спросить об этом.

— Какой была эта комната? — спрашивает он.

— Большая, почти как апартаменты, наверное. Она была холодная и пустая, с ванной, маленьким холодильником и микроволновкой, когда я немного подросла, чтобы доверить мне использовать ее.

— Ты не ходила в школу?

— Типа с другими детьми? — Я качаю головой. — Нет, но на час в день ко мне приходила учительница. Я думаю, она была просто еще одной работнице в доме, не настоящая, и, честно говоря, она не была особо приветливой. Она не проявляла никаких эмоций и даже не смотрела на меня. Ни разу за шесть лет она не встретилась со мной глазами.

Помню, когда она уходила, я стояла в центре комнаты с закрытыми глазами. В моем наивном сердце теплилась маленькая мерзкая штучка под названием надежда. И все для того, чтобы она разбивалась день за днем, когда замок с другой стороны щелкал, подтверждая то, что я уже знала — я была заперта внутри. В одиночестве.

Безумная вещь, или не такая уж безумная, я не знаю, но меня даже не заботил ее уход. Мне просто хотелось увидеть, как выглядит мир за теми дверями.

— Прекрати.

Я перевожу глаза на его затылок, но прежде чем я начинаю говорить, говорит он.

— Перестать думать у себя в голове. Думай вслух. Расскажи мне. Поговори со мной.

Моя грудь сжимается, и я киваю, хоть он и не может увидеть.

— Я говорила со стенами, громче, если видела тени под дверью. Но никто никогда не открывал ее.

— Ты была одна.

— Да, — шепчу я. — Но я не ненавидела это. У меня были сотни платьев и пижам, телевизор и… — Я замолкаю. Хотелось бы мне видеть его лицо. — Сад.

Его голова дергается вправо, но он не смотрит на меня, вместо этого, искоса наблюдая за мной.

— Больше всего на свете мне было скучно, так что я выходила в небольшой примыкающий сад и мечтала наяву, как перелезу через стену. И однажды я услышала, как несколько детей играли где-то поблизости. И сказала себе «к черту» и попыталась. Я пыталась каждый день годами, но никогда не долезала даже до середины. Стена была увита шипами и плющом.

Он сглатывает, но ничего не говорит.

— Мужчина, который убирал мою комнату и приносил еду, несколько раз видел, что я рою ямки во дворе. Меня наказали, никакой школы неделю, что означало никаких контактов с людьми. — Я улыбаюсь в подушку. — Естественно я начала рыть глубже.

Плечи Кэптена содрогаются от тихого, приглушенного смеха.

— Через несколько дней, когда мужчина снова обнаружил это, он сразу же ушел. А на следующее утро, когда я проснулась, дверь в мою комнату была настежь открыта, и один за другим вносили ящики с цветами, бросили их на веранде вместе с ручной лопаткой и двумя парами перчаток. — Я улыбаюсь в темноте, проводя кончиками пальцев по атласной наволочке. — После этого мое время там было куда менее отстойное. Собирая их, сажая, с этого моя жизнь на самом деле началась. С фиолетового цветка.

— Фиолетового… — хрипит он.

Да, Кэп. Фиолетового.

Он долго молчит, прежде чем сказать:

— Шипы и плющ, фиолетовые цветы… твоя татуировка.

— Моя татуировка.

— Расскажи мне больше, — ласково приказывает он.

Я переворачиваюсь на спину, глядя на гигантскую люстру, висящую надо мной. Не может быть, чтобы ее повесил Мэддок, когда комната принадлежала ему. Должно быть, Кэптен сделал это для меня.

Она великолепна, слишком дорогая, я уверена, но… великолепна.

Это большой стеклянный круг, на вершине которого серебристая линия, окруженная несколькими десятками висящих на нитях кристаллов. Центральный кристалл висит ниже всех, а остальные, окружая его, образуют идеальный шар, уменьшаясь и исчезая за стеклом, окружающим его.

— Я никогда толком не понимала, что такое день рождения. Я видела их в сериалах и всяком таком, но не знала, когда мой, и есть ли он у меня вообще, а затем появился Меро. Я никогда не встречала его прежде, никогда не видела. Позже в тот день он опустился на колени и улыбнулся. — Я сдвигаю губы в сторону. — Он сказал «С десятым Днем Рождения, сладкая», — шепчу я. — Я ушла с ним в день, когда он пришел, оставив все, что у меня когда-либо было и все, что я знала, позади. Самое безумное то, что я была счастлива сделать это. В моем понимании, этот симпатичный зеленоглазый мужчина спасал меня.

— У меня была новая комната, не запирающаяся на замок, новый двор без стены, в которой я, как в ловушке, качели и… друг. Кто-то, с кем можно говорить, кто любит поговорить. — Нахмурившись, закрываю глаза. — Часами он сидел и слушал, задавал вопросы. Мы играли в игры, и он учил меня готовить — между прочим, я реально хороша в этом.

Несмотря на общее настроение, он слегка усмехается. Его голова падает обратно на матрас, и мне хотелось бы протянуть руку и откинуть с его лба золотистые светлые волосы.

— Он причинял тебе боль?

Я делаю паузу, следя за мерцанием одной из длинных нитей, отбрасывающих свет сверху и вниз по стене, где начинает постепенно блекнуть, как когда-то моя невинность.

Увядший цветок.

— Если подумать, он причинял мне боль с самого начала, но я этого не замечала. Я была чистым листом, идеальной глиной в его руках. Я ничего не знала о мире, только то, что он сказал мне. Там снаружи зло, сладкая, и ты — принцесса, отправленная исправить это, — хмурюсь я. — Это была одна из его любимых фраз. Он научил меня читать язык тела, заглядывать в души незнакомцам.

Никогда не трусь, сладкая. Твои глаза — твоя сила.

— Все начиналось с малого: заставить ребенка в кафе-мороженом признаться, что он украл из банки для чаевых, убедить парня в парке украсть машину его мамы. Но я была действительно хороша, и вдруг мне исполнилось двенадцать, но на вид я сошла бы за семнадцатилетнюю... и я узнала, что в мире действительно много зла. Меро сказал, что моя "работа" — находить это зло. И заставить его гордиться стало самым важным в моем мире. Поэтому я всегда делала то, что он просил. Я находила новые способы вынудить умных, влиятельных людей выдать свои секреты, а взамен они давали Меро деньги.

— Шантаж.

— Ага.

— Тебе приходилось спать с теми мужчинами?

Я пробегаю языком по задней стороне зубов.

— Заставлял ли меня кто-то лечь в постель и отдать то, что я отдавать не хотела? — Стыд давит мне на грудь, и я вдыхаю, но боль только усиливается. — Нет, никогда. Секс не всегда был необходим. Но когда это было нужно, когда у меня не было другого способа получить ответ, за которым меня послали, я делала это.

Я была отвратительна, жаждала одобрения человека, которого считала своим спасителем, даже оплакивала его смерть, возвращаясь в это место, а потом в моем сознании словно сработал выключатель. Все разом щелкнуло, и я поняла то, чего никогда не видела... Я не была его принцессой, я была его пленницей.

— Попав в дом Брей, я изучила все вокруг, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять, где добро встречается со злом. Но у вашей семьи не было причин доверять мне, поэтому я нашла другой путь.

Наконец, Кэптен поворачивает голову, встречаясь со мной глазами в темноте.

— Ты нашла нас.

Мышцы в моем животе сжимаются, и я киваю.

— Да, Кэп. — Я нашла тебя.

— Почему ты мне не сказала? — шепчет он.

— Я была незнакомкой, которая знала то, что не должна, — пожимаю плечами. — Я практически была сталкером.

Кэптен смеется, но смех быстро умирает на его губах.

Он поднимает руку, убирает волосы с моей щеки и замирает так на секунду.

Его глаза опускаются к моему рту, проводя языком по своим губам, но затем глаза возвращаются к моим, и в них вспыхивает взгляд, который я не могу расшифровать.

Он стоит, глядя на меня сверху вниз.

— Спи, Красавица. — Он проводит кончиками пальцев по дорогому пледу. — И, когда проснешься… покажи мне, кто ты на самом деле, так что я смогу забыть остальное.

Искра предвкушения вспыхивает в его глазах, когда они встречаются с моими, а за ней — блеск нетерпения.

Он готов для меня.

А потом он уходит, тяжесть охватывает мой желудок, и я закрываю глаза, делая полный, глубокий вдох.

Прошу.

Кто бы ни слушал отчаянный шепот одинокой девушки во тьме.

Пожалуйста.

Пусть он будет моим Брейшо.