Будь моим этой ночью

— Или меньше, вы хотите сказать.

Как ни странно, его слова не вызвали у нее никакой реакции.

Доктор кивнул, смущенно отведя взгляд в сторону.

— Да, или меньше.

Итак, Прю оставалось жить, самое большее, тридцать дней. Это был один из тех случаев, когда действительно хотелось знать наверняка, что происходит с душой человека после смерти. Она надеялась, что рай существует, однако не хотела наблюдать оттуда за своей семьей. По крайней мере до тех пор, пока не закончится траур.

О Господи, как тщеславно это прозвучало! Она еще не умерла, а уже задумывается о том, сколько времени потребуется ее родным, чтобы оправиться от горя.

— Мне так жаль, Прюденс.

Да, Хиггинс, безусловно, произнес это совершенно искренне, раз назвал ее по имени.

— Благодарю вас, доктор.

Он выглядел постаревшим и печальным.

— Я принял вас, когда вы появились на свет, и мне бесконечно горько видеть, как вы его покидаете.

Слезы жгли Прю глаза.

— Спасибо.

Он вручил ей бутылочку с лекарством.

— Болеутоляющее, на случай если оно вам понадобится.

Прю взяла бутылочку — то был лауданум или нечто подобное. Она примет лекарство лишь при крайней необходимости. Не хотелось провести последние немногие дни своей жизни в забытьи. Она предпочитала быть вместе с Шапелем. Даже не с семьей или теми немногочисленными друзьями, которые у нее еще оставались — прошло уже немало времени с тех пор, как Прю видела их в последний раз, — но именно с Шапелем.

Она попросила горничную проводить доктора Хиггинса и вышла из комнаты. Была уже вторая половина дня, и не стоило разгуливать по дому в рубашке и шали, но вокруг не было никого, кроме прислуги, так как все ее родные отправились на короткую прогулку до ближайшего города. Мысль о корсете вызывала у Прю дурноту — давление на нижнюю часть живота будет слишком сильным.

Прю больше всего на свете хотелось остановить время. Будущее казалось ей слишком коротким и пугающим. Смерть, Великий Неизвестный. Ей внушал страх не столько сам процесс умирания, сколько то, что ожидало после. Прю всегда считала себя доброй христианкой, но сейчас не была в этом уверена. Что, если рая не существует? Или же она туда не попадет? Что, если по ту сторону вообще ничего нет?

И какая польза от рая, если придется навсегда разлучиться с Шапелем? Рядом с ним, в его объятиях Прю чувствовала себя как на седьмом небе.

Прю направилась к комнате Шапеля и вошла без стука. Он едва очнулся, когда она уютно устроилась на постели рядом с ним. Теперь он уже привык и не вскакивал в испуге при ее появлении, а вид у него был не более диким, чем у котенка. Даже сквозь самый глубокий сон, в полной темноте он мог распознать Прю по запаху и звуку шагов.

Слеза скатилась с уголка ее глаза, когда Прю обняла Шапеля, наслаждаясь его теплом. Его вечным теплом. Он будет жить еще долгое время после ее ухода. Ее тело давно охладеет, а он по-прежнему будет странствовать по миру. Прю хотелось рассердиться на него за то, что он не любил ее достаточно сильно, чтобы желать провести рядом с ней целую вечность, однако почему-то не могла. Ведь его решение не имело никакого отношения к глубине его чувств. Хотя Шапель никогда в том не признавался, Прю подозревала, что он, вполне возможно, и сам влюбился в нее. Ее смерть должна была причинить ему страшную боль, и если он не желал ее изменить, то не от недостатка чувств, но, напротив, от их избытка. Он слишком любил ее, чтобы превратить ее в то, что сам считал мерзостью.

Эта мысль грела Прю душу, пусть даже она и считала ее абсурдной. Однако Шапель так долго считал себя чудовищем, что Прю почти утратила надежду его переубедить — да и времени на это у нее не осталось. Он успел сделать для Прю так много, что ей хотелось дать ему что-то взамен. Если бы только он мог взглянуть на себя хоть раз ее глазами и понять, каким чудесным он был!

— Что-нибудь не так? — с беспокойством спросил Шапель.

Все было не так. Она не должна умирать такой молодой. Она не должна влюбляться в человека, который помог ей испытать всю полноту жизни и страсти. А если это все-таки случилось, они должны прожить вместе долго и счастливо. Все не должно окончиться так плачевно.

— Обещай, что, когда меня не станет, ты не отправишься обратно в укрытие. — Еще одна слеза покатилась по щеке Прю, несмотря на все ее усилия сдержаться. — Дай мне слово, что будешь жить за нас обоих.

Шапель приподнялся на локте, теперь уже совершенно проснувшись. Волосы его были взъерошены, веки слегка отяжелели после сна, однако во всем теле ощущалась настороженность.

— Прю, к чему все это? — В его интонации явно присутствовал страх.

— Обещай мне. — Сейчас это значило для нее больше, чем что-либо еще. Если он и дальше будет наслаждаться всеми благами мира — ради нее, — она сможет умереть спокойно.

Шапель погладил ей щеку кончиками пальцев. Наверняка он почувствовал, какой влажной она была.

— Обещаю.

— Хорошо.

Прю положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Неприятное ощущение в нижней части живота немного ослабло. Возможно, ей удастся немного вздремнуть.

— Расскажи мне, в чем дело.