Будь моим первым

Сидя рядом с палатой Димы, я кусала губы, которые уже превратились едва ли не в месиво. Всё потому, что врач сказал мне, будто Швецов не желает меня видеть. Но я не верила в это! Не хотела верить.

Он ведь знал, что я ношу под сердцем ребёнка. Так что же творил? Почему отстранял настолько, что я стала чувствовать себя совершенно ненужной?

— Валентин Иванович, ну что там? — бросилась я к врачу, когда тот вышел из палаты Димы.

Доктор посмотрел на меня и помотал головой.

— Ничего не могу сделать, Карина Сергеевна. Мой пациент не хочет вас видеть.

Я чуть ли не взвыла от того, что услышала. Понимала — у Швецова такие моральные травмы, с которыми ни один нормальный человек по щелчку пальцев не справится. Но неужели он считает, что я залетела от Карташова? Или причина не в этом и Дима вновь отстраняет меня? Даёт мне время.

— Что значит, не хочет? — выкрикнула громко и поняла, что меня охватывает истерика. — Вы что, запретите мне идти к нему?

Я дёрнулась в сторону палаты, на что врач инстинктивно меня удержал. Инстинктивно потому, что я видела, с каким ужасом он воспринял собственные действия.

— Отпустите, иначе я закрою эту вашу богадельню! — выдохнула истерично, и когда Валентин Иванович разжал пальцы, ударила ладонью по двери в палату, распахивая её и врываясь в убежище Димы, словно ураган.

Я тут же поняла — зря это сделала. От былого Швецова, которого называла мужем, не осталось и следа. Передо мной лежал чужой человек, отстранившийся настолько, что мороз по коже бежал.

— Дима? — выдохнула его имя вопросительно.

— Я же сказал, что пока не хочу тебя видеть, — ответил он жёстко и непримиримо.

— Что значит, пока? Год? Два? Сколько времени ты сейчас дашь мне на очередную порцию мучений? М? Почему вообще творишь это со мной и с нами? — Вопросы срывались с губ, как из рога изобилия.

Он отвернулся и сжал челюсти. Показалось, что Швецов или промолчит, или же, напротив, сейчас пошлёт меня далеко и надолго. Я мысленно застонала от того, какую моральную усталость ощущала. И как самой захотелось закрыться, отгородиться от этого нового для меня человека, которого я, похоже, не знала ни капельки. Тем более, теперь, когда должна была думать не только о себе.

— Карина, я прошу — уйди и пока не приходи.

Я закусила нижнюю губу. Вновь унижаться и спрашивать, через сколько господин возжелает видеть свою нелюбимую жену? Ну уж нет.

— Знаешь, Швецов… Ты меня намеренно смертельно ранишь уже не в первый раз. И поверь — то, что ты делаешь, гораздо болезненнее того, что я пережила из-за чёртова Карташова. Так что упивайся этим и дальше. А мне и вправду лучше уйти.

Покинув палату Димы, я прошествовала к выходу из клиники. Сдержаться и не разреветься удавалось всю дорогу. А когда я зашла домой, где меня встретила мама, буквально упала в её объятия и беззвучно разрыдалась.

***

Две недели спустя

Я то успокаивалась и впадала в состояние полнейшей безмятежности, то лихорадочно вскакивала и бежала куда-то. Даже успела за прошедшие две недели скупить половину магазина детской одежды и присмотреть коляску.

К врачу я отправилась сразу же, как только немного пришла в себя. Мама взяла на себя обязательство звонить в клинику каждый день и узнавать о том, как там себя чувствует её зять. Несмотря на то, что злилась на Швецова, она делала это исправно. И я была ей благодарна за участие.

Мы с ней очень сблизились из-за тех событий, что произошли в нашей жизни. Похороны отца, то, что мама стоически выдержала вынужденное знакомство с Дариной — через всё это мы прошли вместе и я чувствовала и себя сильнее, когда видела, как мама держится невзирая ни на что.

— Кариша! Ты будешь брать купальники? Вроде бы в Италии обещают неплохую погоду. Будешь купаться, загорать. Класть тебе их?

Я отвлеклась от телефона, в котором просматривала новостную ленту и, улыбнувшись, покачала головой.

Мама была неисправима и на все мои заверения, что я справлюсь со сбором вещей сама, всё же начала паковать одежду во внушительный чемодан.

— Буду, клади, — кивнула уверенно. — И мне, и малышу полезно искупаться.

— Вот и славно, — улыбнулась мама в ответ. — Вот и славно.

По правде говоря, мой отъезд в Италию был довольно спонтанным решением. И основывалось оно в том числе на уверенности в нежелании Швецова меня видеть. Его уже выписали из клиники, Витка даже раз лицезрела Диму в его клубе. Что говорило лишь об одном — похоже, мой муж совершенно не стремился вновь встретиться и решить возникшие между нами недопонимания по-взрослому.

— Мам, я там не так уж и долго планирую быть, — сказала, рассмеявшись, когда поняла, что она собирается паковать ещё и второй чемодан.

— Ну, а вдруг решишь, что хочешь отдохнуть ещё? — философски изрекла мама и, оглядев мой шкаф, всё же резюмировала: — А лучше там и приоденешься. Как раз скоро гардероб менять.

Я тут же возмутилась:

— Ну, уж нет! На столько месяцев я там точно задерживаться не собираюсь. Так что одного чемодана вполне хватит.

Мама посмотрела на меня таким взглядом, что я заподозрила неладное. Выгнать, что ли, меня хочет из собственного дома и ищет повод?