Будь у меня твое лицо

– Дизайн. Но в этом семестре я посещаю много занятий по кинематографии. Вот спрашиваю себя, а не перейти ли туда. А как ты здесь оказалась?

– Эй, Чжэ, какая встреча!

Мы оба повернулись. Рядом со мной на барный стул сел Ханбин. Он кивнул Чжэ. У того на лице появилось сначала удивленное, а затем довольное выражение.

– Ханбин! Да уж, давно не виделись. С той самой игры в покер в Бостоне, так? Это там я в последний раз видел тебя?

– Точно. – Ханбин жестом позвал бармена и попросил виски.

– Я вот общался с твоей подругой. Она, оказывается, тоже учится в Школе изобразительных искусств. Кстати, я Чжэ Кон.

– Михо, – представилась я.

– Вас Руби познакомила? – предположил он, и я кивнула.

– Да, Михо – наш очень хороший друг, – произнес Ханбин. Может, мне показалось, но его голос звучал словно сталь. – И одна из лучших подруг Руби.

– Ого! – Молодой человек снова посмотрел на меня. – Круто!

Ханбин начал обсуждать со мной японский фильм, который мы смотрели у Руби на прошлой неделе. Я недоумевала: фильм был не очень-то интересным, и где-то на середине Ханбин уснул. Несколько минут спустя скучающий Чжэ увидел другого приятеля и ушел к нему.

– Мне очень жаль, если он донимал тебя, – резко произнес Ханбин, качнув бокалом с виски. – Он немного надоедливый. Кажется, Руби училась с ним в одной школе в Корее.

Я покачала головой.

– Он меня не донимал.

– Знаешь, даже до твоего рассказа про детский дом я знал: ты другая. – Ханбин отвел глаза. – Но не понимал, почему. Должно быть, тяжело пережить подобное. Ты воспринимаешь мир иначе. Все, кого я знаю, почти на одно лицо: они растут в похожих условиях. Знакомство с тобой особенное. Понимаешь, о чем я?

Ханбин рассеянно провел рукой по своим волосам, и я снова подумала, какой же он симпатичный.

– Но ты тоже нормальная, – добавил он.

– Что это значит? – Я в недоумении нахмурилась. Голос Ханбина звучал так, словно он ждал поздравлений за свое наблюдение.

– Не знаю, мне кажется, в моей голове был бы хаос, если бы я прошел через то, что пережила ты. Без обид! – выпалил он.

Внутри меня вспыхнуло смущение, и я быстро сделала глоток коктейля. Ханбин разговаривал со мной намного откровеннее, чем когда-либо, поэтому у меня не было выбора, кроме как продолжать вести себя естественно. Ханбин протянул руку и коснулся моего плеча. На несколько мгновений пальцы сжались. Я словно оцепенела. Наконец он отпустил меня и произнес:

– Я хочу сказать лишь одно: я рад, что ты здесь, а не где-то еще.

По правде говоря, я не знала, заслуживаю ли этого. Вовремя случившийся скандал с чебольскими стипендиями и история моей жизни открыли мне двери. Но вот насчет таланта я не была уверена.

Только-только познакомившись с Руби и Ханбином, я призналась им в этом; рассказала и о том, какой панический ужас наводит на меня чуждый мир Нью-Йорка. Прежде друзьям не приходилось встречать кого-то настолько неопытного. Должно быть, они очень удивились. Сами ребята здорово прятались под яркими масками уверенной элегантности.

– Что ж, спасибо, – ответила я Ханбину самым ровным, скучающим тоном. – Думаю, Руби ищет тебя.

Она сидела в углу и махала нам. Ханбин на секунду задержал на мне взгляд, а затем, повернувшись, направился к ней.

Вокруг уже собралась группа ребят. Руби не рассказывала им ничего необычного – просто потягивала коктейль и, казалось, даже не слушала разговор. Но все равно она опять стала центром вселенной. Она со своими вишневыми губами, меховой курткой и смеющимися глазами могла оживить любую вечеринку, просто придя туда.

Попивая коктейль, я отвернулась и пошла разыскивать парня, с которым прежде болтала. На вечеринке, где ты чужой, нет ничего лучше, чем притвориться, будто ты ищешь кого-то. Я прошла по первому этажу, прислушиваясь к обрывкам разговоров, затем поднялась на второй. Стены там были пурпурными, а светильники – черными. Я представила, как здорово красить стены в такой цвет, и задумалась, подошла ли бы мне работа дизайнера интерьеров. Сколько времени понадобится, чтобы освоить такую профессию? Мне бы понравилось покрывать стены густыми, насыщенными цветами и изысканными, причудливыми росписями. А сколько жители Нью-Йорка платят за подобное…

Услышав голоса в конце коридора, я пошла на звук и вскоре оказалась возле приоткрытой двери. Не раздумывая, я толкнула ее.

Взгляду открылся кабинет словно из какого-то фильма: напротив окна стоял стол из красного дерева, а полки от пола до потолка были забиты книгами. В центре комнаты на стоящих друг против друга диванах оливкового цвета сидели четверо или пятеро ребят. Они общались и выпивали, а на ковре фыркал и возился карликовый пудель.

– Эй! Заходи! – Парень, с которым я общалась внизу, помахал мне.

Пока я шла к компании, стараясь скрыть робость, повисла недолгая тишина: все разглядывали меня.

– Садись сюда! – Чжэ направился к столу, принес мне стул и сказал: – Это Бен-джун, который живет здесь. – Он кивком указал на парня, сидящего на диване. Тот приподнял подбородок и слегка кивнул. – А это… прости, как тебя зовут? – уточнил он, обращаясь ко мне.