Будь Жегорт

Каченка сердилась, что меня долго не было, а она беспокоилась. Но тут как раз вернулся из сауны Пепа, отправил меня в комнату и сказал Каченке, что нельзя посылать меня за напитками. Он имел в виду вино, я отлично это слышала. Еще я слышала, что Каченка, Лида Птачкова и пан Дусил нашли адвоката. Это какой-то пан, который все решит за них в театре.

Ночью мне понадобилось в туалет. Все гости еще сидели. Открылась дверь в комнату, и вошла Каченка. Но она шла ненормально, шаталась из стороны в сторону, хваталась за стулья, вешалку, а потом упала. Она что-то сказала мне, но я ничего не поняла. Я ужасно испугалась и подумала, что теперь она умрет из-за сигарет, и расплакалась. Пепа сказал, что Каченке плохо, но что все будет в порядке, и отправил меня спать. И я пошла, но все плакала и плакала, пока не уснула.

И мне приснились волки во дворе. Я опять была одна в песочнице, и они снова бежали на меня со всех сторон. И поскольку никто не разбудил меня, они меня съели.

Утром Каченка, к счастью, была жива и здорова, только ей не хотелось вставать. Я ненадолго залезла к ней под одеяло, но она как-то странно пахла. А потом нужно было идти в школу. Но я даже радовалась, потому что мне дали десять крон, чтобы после уроков я могла купить бумажный фонарик. Ведь вечером будет шествие с фонариками[28], а это очень красиво.

16. Как у меня не было аппендицита

Шествие с фонариками удалось на славу. Я купила красивый розовый с синими цветами, но он сгорел у меня сразу днем, когда я хотела попробовать, как он светит. Пришлось покупать новый, уже не такой красивый, потому что остались только желтые и зеленые. Но главное, что Пепа с Каченкой разрешили пойти на шествие. Они чуть не оставили меня дома, потому что не хотели, чтобы я шла одна, а идти со мной вместе тоже не хотели. Шествие с фонариками делается в честь Великой Октябрьской социалистической революции, а они ее не празднуют. В конце концов Каченка уговорила Пепу пойти в хвосте, там, где темно, и забрать меня, когда все закончится.

Мы шли от памятника Владимиру Ильичу Ленину к памятнику Клементу Готвальду[29] через весь Ничин. Я все время оглядывалась, чтобы увидеть Пепу. Но не увидела ни разу, а как только все закончилось, он вдруг вынырнул откуда-то, совсем как в игре «Зарница».

На следующий день уроков не было. Вместо этого мы пошли в кино на советский фильм, который не знаю, как назывался, потому что как раз в самом начале у меня куда-то упал носовой платок и пришлось наклониться, чтобы найти его в темноте. Знаю только, что первое слово было «вспышка». Когда я подняла голову, было уже поздно, потому что фильм у пана киномеханика начал плавиться, а потом гореть. Тогда ему пришлось все остановить и включился свет.

В результате нам пустили другой фильм, чешский, который называется «Анна-пролетарка» и я его уже видела по телевизору. Мы дома часто смотрим такие фильмы, про старую жизнь, как говорит закопская бабушка. Но обычно они намного лучше, чем этот.

Я даже не знаю, что такое пролетарка. Но ничего хорошего это, наверное, не значит, потому что Каченка нас как-то так называет, когда сердится. Например, если мы пьем прямо из бутылки или садимся одетыми на незаправленную постель.

Потом в школе было только рисование. Мы должны были нарисовать что-то, что было в фильме. Тогда я нарисовала Градчаны.

Школьная столовая была празднично украшена флажками и головой Владимира Ильича Ленина, обед тоже был праздничный. Курица с картошкой. Курица была не такая вкусная, как у закопской бабушки, потому что без коричневой хрустящей кожи, а скорее белая и мокрая. Но все равно вкуснее, чем обычно. В нашей столовой обычно готовят довольно странную еду. Особенно шункофлеки[30], ризотто и еще такие жилы, или как это называется, такие белые прозрачные жесткие куски, которые между мясом и мясом, и с этим рожки, холодная картошка, холодные кнедлики и коричневый вонючий соус. Это дают чаще всего. Иногда еще с этими жилами бывает морковь, тоже очень грустный обед. Но даже когда готовят что-то праздничное, как эта курица, или на день освобождения нашей родины Советской армией булочки с заварным кремом, то все равно в столовой плохо пахнет. Вообще-то так пахнет во всей школе, а летом даже на улице. Нет, не как в туалете или на помойке, а всей этой едой, которую никто не любит. Даже учительницы. Вместо того чтобы есть, они все время смотрят, едим ли мы. Больше всех следят одна или две, которые на дежурстве, но вообще караулят нас все.