Будда на чердаке. Сборник

Потом она увидела чемодан, который сама для него собирала (чемодан по-прежнему стоял у дверей), достала из него плитку шоколада и начала медленно есть. «Он забыл чемодан», — сказала она. Юмико дважды видела мужа во сне, и каждый раз он сообщал, что у него все хорошо. Больше всего ее тревожило поведение собаки. «Псина часами лежит, положив голову на его домашние туфли, а если я сажусь в его кресло, начинает ворчать». Фусако призналась, что всякий раз, узнав об аресте, в глубине души испытывала облегчение. «Хорошо, что это не мой муж», — говорила она себе. А потом, разумеется, испытывала угрызения совести. Кануко призналась, что вообще не скучает по мужу. «Он меня замучил. По его милости я беременела без передышки». Кёко утверждала, что имя ее мужа никак не могло оказаться в списке. «Он простой садовник. Любит цветы. В чем его можно подозревать?» — «Так-то это так, но нам их соображения неизвестны», — ответила Нобуко. Всем нам оставалось лишь затаить дыхание и ждать своей участи.

В эти дни мы сблизились с нашими мужьями как никогда прежде. За ужином мы отрезали для них лучшие куски мяса. Когда они крошили хлеб, мы делали вид, что не замечаем этого. Мы безропотно вытирали грязные следы, которые они оставляли на полу. В постели мы больше не поворачивались к ним спиной. Иногда они начинали орать, что вода в ванне недостаточно горячая, или выходили из терпения и говорили обидные вещи.

«Двадцать лет в Америке — и все, что ты можешь сказать, это „Harro“?!»[10]

Но мы придерживали язык и призывали на помощь всю свою кротость. Что, если завтра утром мы проснемся, а их не будет рядом, напоминали мы себе. Как мы будем кормить детей? Как будем выплачивать аренду?

«Сатоко пришлось распродать всю мебель».

Кто будет посреди ночи выносить в сад дымящиеся горшки с углями, чтобы защитить фруктовые деревья от неожиданных весенних заморозков? Кто починит сломанный тракторный прицеп? Кто будет смешивать удобрения? Кто будет точить плуг? Кто успокоит нас, если нам нагрубят на рынке, назовут на улице «желтой мордой» или как-нибудь еще? Кто схватит нас за плечи и тряхнет как следует, когда мы, топнув ногой, заявим, что нам все осточертело и ближайшим пароходом мы возвращаемся домой?

«Ты женился на мне только для того, чтобы я помогала тебе по хозяйству».

Мы все больше убеждались в том, что среди нас есть доносчики. Люди шепотом сообщали друг другу, что муж Теруко сдал властям одного парня, рабочего с консервного завода, с которым когда-то путалась его жена. Мужа Фумино обвинили по доносу бывшего партнера по бизнесу, который отчаянно нуждался в деньгах. (Мы слышали, что доносчикам платили двадцать пять долларов за каждое имя.) Муж Кунико был арестован как член общества «Черный дракон» по доносу самой Кунико.

«Он собирался бросить ее и уйти к любовнице».

А муж Рурико? Соседи говорили, что на самом деле он кореец. Работает тайным агентом. Получает от правительства деньги за то, что следит за прихожанами местной буддийской церкви.

«Я сама видела, как он записывает номера машин на стоянке у храма».

Через несколько дней его нашли в придорожной канаве избитым до полусмерти, а еще через день он и его семья бесследно исчезли. Дверь их дома была распахнута настежь, на плите стояла кастрюля с горячей водой, а кошек недавно покормили. Что касается хозяев, никто не знал, где они. Правда, впоследствии до нас дошли кое-какие слухи.

«Их увезли на юг, ближе к границе. Они сбежали в соседний штат. У них роскошный дом и новая машина, и при этом совершенно непонятно, на какие деньги они живут».

Наступила весна. Миндальные деревья уже отцвели, а вишневые, напротив, стояли в цвету. Солнечные лучи согревали землю, проникая сквозь кроны апельсиновых деревьев. В траве резвились воробьи. Каждый день исчезали все новые люди. Мы старались занимать себя работой и радоваться простым вещам. Приветливой улыбке соседа. Тарелке горячего риса. Вовремя оплаченному счету. Тому, что дети спокойно спят. Проснувшись рано утром, мы надевали рабочую одежду, отправлялись в поля и копали, разрыхляли землю, сажали. Выдергивали вездесущие сорняки. Поливали кабачки и горошек. Раз в неделю, по пятницам, мы закалывали волосы на затылке и отправлялись за покупками в город, где, встретив соплеменников, даже не здоровались с ними.

«Люди могут подумать, что мы обмениваемся секретными сведениями».

Из-за комендантского часа мы больше не ходили по вечерам в гости к знакомым, живущим в японском квартале. Не задерживались в храме после службы.

«Теперь, с кем бы я ни разговаривала, в голове у меня крутится мысль: „А не собирается ли он на меня донести?“».

Оставшись наедине с младшими детьми, мы тоже старались не говорить лишнего.

«Муж Тиёко был обвинен в шпионаже по доносу восьмилетнего сына».

Некоторые из нас даже начали терзаться сомнениями по поводу собственных мужей.

«Что, если он ведет какую-то тайную жизнь, о которой я не имею понятия?»