Будем как боги

– Мои избиратели умирают, – сказал Шот, – но они делают это последние двадцать лет. – Признаем честно: нашей Америки больше нет. Мы превратились в государство хлюпиков и нытиков. Нас захлестнули мигранты, превращающие процветающую страну в большую Мексику. А после событий двадцатого…

Скайуокер закашлялся.

Данте покосился на него с презрением, и продолжил:

– Принятая демократами программа «конструктивной репарации», которая каждому чернокожему предоставляла пожизненный бонус в триста пятьдесят тысяч долларов, окончательно добила наш бюджет. Мы сползали все глубже и глубже. Доллар уже обесценился в разы, социальная сфера задохнулась, зато сорок миллионов дармоедов…

– Чувак, ты сраный расист! – заорал Скайуокер, пытаясь вскочить, но Тед схватил его за руку и с неожиданной силой усадил на место.

– Дружище, – сказал он почти ласково, – мой друг Данте вовсе не считает темнокожих неполноценными. Он горячо поддерживал, насколько я знаю, движение «Жизнь черных имеет значение». Его партия часто выступала с BLM одним фронтом. Но посмотри правде в глаза – разве мало бразза, откровенно паразитирующих на нашем обществе? Ты захотел учиться – и ты здесь. Допускаю, что ты на это как раз потратил часть своей «репарации». Но почему мы не видели наплыва чернокожих студентов после того, как деньги начали выделять?

– Ну… – протянул Скайуокер, смешавшись, – это число выросло…

– На семь процентов! – воскликнул Тед. – Парень, пойми, тут не один ты из ущемленных. Мы все когда-то были неудачниками. Я, например, с Брайтона, даже сам Гарри приехал из какой-то жопы в бывшей Югославии. Но мы не ныли, не требовали к себе особого отношения. Как и ты. Но не твои бразза.

Тед встал:

– Друзья, – сказал он, – я вас понимаю. Это, конечно, сложно принять. Многие еще даже не верят, что это происходит. А когда поверят – некоторые испытают шок. У других он уже начался. Когда происходит такое, хочется куда-то бежать, что-то делать… но мы ничего не можем сделать. Самое разумное сейчас – думать, как мы будем разгребать ситуацию после того, как все закончится.

– Почему мы должны ее разгребать? – не понял Филипс.

– Потому, – сказал Гарри, с благодарностью глянув на Теда, который, увидев, что Гарри собирается говорить, сел на свое место, – что это – наша страна. И она не перестанет быть ей, даже если вымрет наполовину или на три четверти. Буду откровенен – остальное будет нашим призом.

– С этого места, пожалуйста, подробнее, – заинтересовался шестнадцатый номер, конгрессмен и преподаватель Веста Мэтт Матхаузен.

– А разве это не очевидно? – пожал плечами Фишер. – Чему нас учил профессор Мелкин, мир его памяти? Тому, чтобы мы ставили цели и достигали их, невзирая на обстоятельства. Когда-то давно, на берегу реки, я предложил вам свою кровь, чтобы все мы стали братьями. Я не знал, что получится из каждого из нас, но догадывался, что все мы достигнем высот, которые запланировали для себя. Вчера, когда вы получили от меня, скажем прямо, не просто молодость, но могущество, я увидел за столом будущий Олимп нашей страны. Умрут многие. Половина, две трети, может, и три четверти. Выживут самые жизнеспособные. Мы найдем их и поможем им выжить. И станем для них больше, чем новым Правительством. Мы – неуязвимые и дарующие неуязвимость, станем для них богами. Янус-ДНК существует в двух ипостасях. Простая, которую разработал мой сотрудник, Борис Койн, омолаживает и лечит, но имеет срок действия. Но я несколько усовершенствовал рецептуру, пользуясь записями… того, кто разработал саму концепцию. То, что принял каждый из вас, было разработано на основе ваших клеток, и у него куда большие возможности.

Кардинал Хосе, которого здесь звали просто Пепе, побарабанил пальцами по столу:

– Но, если мы неуязвимы для нового вируса, почему бы нам просто не сойти на берег?

– А в этом есть смысл? – спросил Гарри. – Зачем? Чтобы смотреть, как вокруг умирают люди?

– Можно дать им твою рецептуру, – предложил Хосе.

– Ее сначала надо произвести, – ответил Фишер. – На это уйдет время…

– Но, теоретически, мы ведь можем сойти на берег без вреда для себя? – продолжал Хосе.

Фишер кивнул:

– Более того, наша кровь обладает свойством генерировать Янус-ДНК, но очень медленно. Для того, чтобы спасать людей тысячами, нашей крови не хватит.

– А насколько хватит? – спросил Алек.

– Триста-пятьсот человек, – ответил Фишер. – потом активность препарата снизится на несколько дней. В это время кровь будет неактивна. В это время донор может и сам заболеть, то есть, существует определенный риск…

– Я должен отправиться на сушу, – сказал Хосе.

– А я – на свой флот, – добавил Алек.

– Кто еще хочет покинуть наше общество? – спросил Фишер, плотно сжав губы. – Тед?

– Я с тобой, Гарри, – пожал плечами Тед.

– Я тоже, – присоединился Данте.

– И я, – добавил Марк.

– И я с вами, – кивнул Фрэнк.

Остальные тоже согласились.

– Что ж, – Фишер поставил локти на стол и сцепил пальцы, – я не буду никого удерживать. Хотя, признаться, мне не хочется с вами расставаться.

– Мне надо хотя бы попытаться спасти флот, – упрямо сказал Алек.