Будет только хуже

Окон здесь не было, а была только одна дверь, у выхода которой с правой стороны остановился Алексей, пропустив остальных вперёд. Влад и Джессика прошли по хрустящим под ногами обломкам.

Влад, было, хотел задать вопрос, что может быть выбрать другое место для отдыха, всё-таки комнат здесь было не мало, но заметил, что пограничник уже сбросил рюкзак и начал разбирать вещи, доставая комплект сухпайка.

Вскоре они уже насобирали более-менее сухих деревяшек и развели костёр, дым от которого уходил куда-то в дыру под потолком. Потом достали горелки и подожгли сухой спирт, чтобы разогреть еду в пактах.

Алексей сидел у стены, положив автомат рядом с собой с правой стороны.

- Ты не ответил на мой вопрос, Алексей, - напомнил Влад. – Про то, почему на твой взгляд с миром что-то произошло, чего не должно было быть.

Капитан облизал ложку и засунул её в карман рюкзака.

- Сначала я ничего не понял. И мне показалось, что я сплю, или спал, и вот только что проснулся, после того как задремал в поезде. Будто мне снился большой и красочный сон. Ощущение, надо признать, довольно необычное. Но потом я взглянул на своих товарищей и понял, что они испытывают такую же дезориентацию, к которой добавлялось чувство дежавю.

Мы заговорили, и поняли, что происходит что-то неправильное. Что-то чего не должно было быть, потому что мы помнили совсем другие события, предшествовавшие тому, как мы оказались в вагоне.

Если бы не мои товарищи, оказавшиеся в такой же ситуации, я бы решил, в лучшем случае решил, что мне действительно всё приснилось. Ну, или моя «крыша» решила поехать, оставив меня в распоряжении психиатров. Но, как я сказал, мы все ощутили одинаковый эффект.

- Какой эффект, от чего? – вдруг спросила Джессика.

Алексей даже не посмотрел на неё, но ответил:

- От эксперимента, в котором мы участвовали. Да, мы вчетвером подписались на один эксперимент, смысл которого и вопросы, которые нам задавали после него, я понял только потом, когда очнулся в поезде. Почему бы не послужить на благо родины, особенно, если за это хорошо платят, верно?

Костёр продолжал медленно гореть. Последний вопрос прозвучал как бы ко всем и ни к кому в частности.

- И что учёные у вас спрашивали? В чём заключался эксперимент.

- Нас, всех четверых, поместили в камеру типа, как её, барокамеры, ну по форме одно и то же, короче, после чего запустили какой-то генератор. Всё, что от нас требовалось, просто сидеть внутри и ничего не делать. Ну, что, ну услышали мы гудение, слегка закружилась голова, но не более. Мы даже не поняли, зачем с нас, помимо расписки о неразглашении, взяли расписку с отказом от претензий в случае смерти или нанесения иного вреда здоровью. Хотя, опять же, денег заплатили много, и родным тоже обещали помочь, если что.

Влад снял с горелки свою порцию и стал с аппетитом уплетать картошку с мясом. Аппетит в их случае это хорошо, это означает, что радиация не поразила организм до такой степени, что он отторгает пищу. Может, ещё выкарабкаемся.

Проглотив очередной кусок, он посмотрел на пограничника.

- Так о чём спрашивали учёные?

- Хм… - Алексей потянулся к рюкзаку и вытащил из него шоколадный батончик. – О чём спрашивали, о чём спрашивали… Спрашивали о том, что я помню. Моих сослуживцев спрашивали о том же. Как спим спрашивали, что нам снится, мучает ли нас ощущение дежавю, ложные воспоминания, которые нам кажутся реальными, и тому подобные вопросы на грани психологии и психиатрии. Иногда мне в ходе таких сеансов даже становилось смешно. Прикинь, тебя разбирает смех, а перед тобой сидит такой серьёзный очкарик, ни разу не улыбнётся и всё время что-то записывает в свой блокнот.

- В смысле, о чём помнишь? И что ты им рассказал?

- А особо нечего было рассказывать. Ничего такого необычного никто из нас после пребывания в камере не испытывал. Галлюцинаций не было, спали как убитые, практически без сновидений. Мне даже показалось, что умники были сильно разочарованы нашими ответами. Ну, что есть, то есть.

- А потом, значит, вы очнулись в поезде и поняли, что эксперимент оказался успешным?

- Типа того, - кивнул Алексей. – Проблема в том, что эксперимент, в котором мы участвовали, это лишь часть чего-то большего, какого-то другого опыта. Потому мы вначале и не заметили никаких изменений, а масштаб произошедшего осознали только в поезде, когда увидели взрывы на горизонте.

Вот тут-то мы всё и вспомнили. Вспомнили, что мы делали в последние месяцы, как жили, что происходило в мире. Мы осознали, что эксперимент-то удался, как ни крути!

Да, мы не понимали всего, но кое-какие зацепки у нас уже были, и мозаика стала складываться в единое целое. Пускай с кучей отсутствующих фрагментов, но всё-таки она обрела определённые очертания.