«Будет жить!..». На семи фронтах

Вскоре приехал Брушко и увез Боклакова. Даже от временной госпитализации, необходимой им обоим, они отказались, сославшись на дела.

— Будут тяжелые бои. Готовьтесь! — на прощание сказал Брушко.

И действительно, вскоре стали поступать раненые, причем число их доходило от 170 до 280 человек в сутки. С обработкой такого потока раненых коллектив медсанбата справлялся без особого труда. Но вот на четвертый день боев я получил распоряжение прибыть с хирургической бригадой, в которую включить кроме меня еще одного врача и двух медсестер, в полевой хирургический госпиталь. Он располагался поблизости от штаба нашей дивизии в деревне Тереховке, юго-восточнее Гомеля. Госпиталь оказался единственным медицинским учреждением такого рода на правом фланге армии. Раненые в него поступали не только из медсанбатов, но и с полковых медпунктов, а иногда и прямо с поля боя. Зачастую они были даже не перевязаны должным образом. Персонал госпиталя впервые встретился с таким испытанием и оказался не в состоянии справиться с большим потоком раненых. Вот и решили привлечь на помощь хирургов медсанбата.

Когда мы с Костей Кусковым, Аней Киселевой и Аллой Вишневской приехали в госпиталь, пациентов, остро нуждавшихся в помощи, скопилось более ста двадцати человек. Ведущий хирург сообщил, что некоторые из них имеют тяжелые, в том числе внутриполостные, ранения.

Оценив обстановку, я предложил сразу начать работать нашей бригаде и трудиться ей часов 10–12. Мы с Константином Кусковым обещали обеспечить нужный ритм большой операционной, а хирурги госпиталя, очень уставшие, пусть отдохнут. После них отдохнем мы. Ведущий хирург согласился, сказав, что его персонал действительно совершенно выбился из сил и трудиться больше без отдыха не в состоянии.

Вначале из-за неопытности некоторых госпитальных санитаров мы никак не могли наладить привычный медсанбатовский темп работы. Ведь им в госпитале не приходилось принимать раненых вот так, с передовой, в тяжелом состоянии, без предварительно оказанной помощи, зачастую в грязном, порванном обмундировании. Поэтому мы с Константином по очереди ходили в приемное отделение и помогали регулировать подачу раненых на операционные столы. В результате принятых мер нам удалось в условленное время обработать около 80 человек с ранениями средней тяжести.

Как и договорились, в 4.00 я разбудил хирургов госпиталя. Ведущий хирург был доволен: мы оказали помощь большей части раненых, сделали 5 полостных операций.

— Ну теперь-то уж дело пойдет, — сказал он.

Отдыхать мы отправились в кузов нашей полуторки, на которой приехали в госпиталь. Шофер заранее приготовил охапки сена. Наши женщины отдыхали в палатке персонала госпиталя.

В 9.00 позавтракали и снова встали на первичную хирургическую обработку пациентов. Врачи госпиталя занялись перевязками раненых, подготавливаемых к эвакуации во фронтовые медицинские учреждения.

К часу дня задача, порученная нам, была полностью выполнена, и мы получили разрешение возвратиться в свой батальон. Нас оставляли обедать, но мы спешили, понимая, что в дивизии тоже наверняка немало раненых.

Когда до медсанбата оставалось не более трех километров, я заметил впереди с десяток круживших «юнкерсов». Они бомбили штаб нашего соединения…

— Давай, Федя, поворачивай на КП дивизии, жми на всю железку! — сказал я шоферу.

Тереховка горела. Всего несколько домов осталось в ней, остальные были разрушены, кругом вняли воронки. К счастью, пострадавших было мало. Им уже оказывал помощь фельдшер гвардии старший лейтенант медицинской службы Федор Гусаров. Этот добрый, обаятельный человек имел солидный опыт самостоятельной работы- еще в довоенное время. Он обрадовался, увидев нас. Константин тут же подключился к помощи раненым, а я спросил Гусарова, не пострадал ли кто из руководства штаба.

— А их здесь нет, они еще утром переехали на другое место, — ответил Федор. — Жители еще не все успели вернуться из лесов. Среди них семь человек ранены, одна женщина скончалась. У остальных легкие осколочные ранения, лечение их наладили.

Пострадал и полевой госпиталь, находившийся неподалеку от Тереховки. Офицер военно-санитарного отдела армии подполковник медицинской службы В. Ф. Щелкунов, побывавший у нас на следующий день, рассказал, что на территории госпиталя разорвались три бомбы. Погибло четыре человека, в том числе тот самый хирург, который приглашал нас остаться пообедать. Были ранены десять медсестер и санитаров. Из находившихся на лечении погибло двенадцать человек. Василий Филиппович говорил об этом с горечью:

— Вот ведь видно же, что расположен госпиталь, а все равно бомбят…

— Что ж удивляться? Таковы их нравы, — сказал я. — Их летчики специально ищут такие цели, чтобы нагадить побольше.

В медсанбате нас ждали. Власов и Неутолимов, заслышав шум мотора, вышли встречать. Замполит бросился нас обнимать, говоря, что ему сообщили, будто мы во время налета были в Тереховке.

— Такой жестокий налет, а вас все нет и нет. Думали, уж не стряслось ли что…

— Да нет, целы, — отвечал я замполиту.