Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти

Назавтра, в девять часов вечера, Крук сидел в партере «Палладиума», слушая свою любимую исполнительницу мисс Сиселию Кортнидж, одетую в вечернее платье цвета синего льда и приводящую своими двусмысленными песенками зал в полный восторг. Вместо него в бар «Зеленый человечек» явился Билл Парсонс. Описание, данное Круком мужчине, с которым у него было назначено свидание, оказалось настолько точным до последней мелочи, что Парсонсу, стоявшему, облокотившись о стойку, не составило ни малейшего труда узнать его, когда тот примерно без двух минут девять разболтанной походкой вошел в бар. Он плюхнулся на стул рядом с Биллом, высокомерно посмотрел по сторонам и заказал двойной виски. С профессиональной нежностью человека, бывшего некогда королем в своем деле, Билл слегка отодвинул его и убедился, что тот вооружен. Хотя вряд ли будет обнажать оружие здесь. Точно так же невозможно было себе представить, чтобы законопослушный гражданин счел подобную форму самозащиты необходимой в таком районе Лондона, как Эрлс-Корт.

«В мои времена такого не было, – подумал Билл, – но, конечно, этому плутишке следует отдать должное».

Часы пробили девять, и Лис немного напрягся: начал проявлять интерес к находящейся позади него вращающейся двери. Он обладал способностью смотреть через плечо, не поворачивая головы, что не осталось не замеченным Биллом, который знал, что честные люди такого дара не имеют. Он им просто не нужен.

Примерно через четверть часа молодой человек заерзал, еще через пятнадцать минут демонстративно отошел от стойки и сел за столик, откуда мог видеть всех, кто входил в бар. Без четверти десять он решил, что Крук нарушил их договоренность.

«А чего он ждал, этот недоумок, – подумал про себя Билл, – что Крук вот так и залетит в эту золотую клетку?»

В десять бар закрылся. Лис заплатил за виски и, хлопнув дверью, вышел на улицу. Почти сразу же за ним последовал Билл. Лис свернул круто влево, шагая быстрой походкой чем-то смущенного, а отчасти раздраженного человека. Он дошел до конца длинной улицы, держась преимущественно в тени, на углу повернул, пересек извозчичий двор и оказался перед обшарпанными домами с тяжелыми, не слишком чистыми кружевными портьерами на окнах. Дома были трехэтажные, то есть не слишком большие даже для этого далеко не самого аристократического района Лондона, и их окружала атмосфера какой-то серости и захудалости. Если бы, допустим, здесь совершилось убийство, то в его основе не лежал бы никакой героический мотив, и жертвой стал бы не лихой молодец с татуировкой на груди и живым воображением, а какой-нибудь несчастный бродяга, неприметное существо, умерщвленное скорее всего при помощи специальных средств, например яда. В таких домах, как эти, трудно представить себе настоящее насилие.

Или воплощенную респектабельность, сказал себе Билл. Старые девы, живущие в атмосфере доведенного до степени безумия достоинства, кошки, спаривающиеся под ржавыми листьями дубов, двухчасовые театральные чаепития, тайные визиты в чужие кладовки; престарелые женщины в шалях, не подпускающие к себе промерзших, престарелых, с пергаментными лицами и заплетающимися языками мужчин, у которых, кажется, нет позади никакой жизни и которые словно с неба свалились, родившись, когда им было уже за семьдесят.

Он увидел, как Лис поднимается на один пролет каменной лестницы и вставляет ключ в дверной замок. В цокольном помещении горел свет – кухня, подумал Билл, хотя и здесь за плотными портьерами ничего в доме не было видно. На пансионат, решил он, не похоже, потому что все остальные окна – темные. Вряд ли обитатели так рано легли спать, ведь только начало одиннадцатого. Билл ждал, пока на нижнем этаже мелькнет хоть какой-нибудь свет, но так и не дождался, хотя времени прошло немало; зато осветилось окно на втором этаже. Билл задумчиво обвел взглядом весь дом и обнаружил под карнизом окно, на котором не было портьеры, – небольшое, занавешенное каким-то темным полотном. Постояв еще немного, он решил, что ему нечего здесь больше болтаться, смысла нет, запомнил адрес – Придо-Креснт, 38, – и пошел домой.

По дороге в его неутомимой голове проворачивались различные аспекты этого необычного дела. Крук предположил, что Гуверолицый – сообщник Фентона и что Фентон придумал довольно неуклюжий способ проникновения в обыкновенный пансионат для передачи драгоценностей, которые уже стоили жизни одному человеку и, по всей вероятности, приведут на виселицу другого. Однако же, рассудительно подумал Билл, если все обстоит именно таким образом, каким боком причастен к этой истории наш Лис?