Будни

Их пляской любовались все. Даже гармонист пригнулся к полу и не спускал с них глаз. Парень, должно быть в шутку, иногда останавливался и начинал передразнивать Зину, совсем как она семеня ногами. Зина, смеясь, ударяла его по спине, он дурашливо корчился, охал и неожиданно пускался вприсядку, высоко выбрасывая ноги.

Сквозь толпу, держа за руку Игната, пробрался дед, указывая на парня и Зину, сказал:

— Жить, мать их так, станут!.. А где у меня внук? Куда его спрятали?

— Я здесь, дедушка, — откликнулся Васька, выглядывая из-за переборки.

— Ладно… Ну, детки, новые гости прибыли, будет плясать, садитесь за компанию.

Наклоняясь к Игнату, дед спрашивает:

— Тебе с морозу-то того?..

— Пожалуй, давай стаканчик, — с улыбкой отвечает Игнат.

— Вот-вот…

Игнат, поздравив молодых, разом выпивает стакан.

— Ну, внук, — говорит дед, — иди сюда.

— Пускай парень прогреется, — отвечает мать.

— А вот мы его сейчас нагреем. Пива хочешь?

— Нет, не хочу.

— Ну, немного выпей. Этой вот гадости не надо, а пиво можно… Эко дело, Федьки-то нет.

Указывая на мать, Васька шепчет деду:

— Ей, может, не надо, чтобы я пришел, а я вот пришел. И тятька не знает. Я тайком… Тятька сердитый…

Слушает его дед и хмурится.

Шумит у Васьки в голове от выпитого пива, повеселел он, смелости прибавилось — хочется все рассказать деду.

— Дедушка, — говорит он, — я не пойду больше к тятьке. Стану у тебя жить. Ты меня пустишь?

— Ладно, — коротко произносит дед и, тряхнув головой, уже не слушая его, кричит гармонисту:

— А ну, Никита! Чтобы небу жарко было.

Ваське непонятно и обидно, почему не слушает его дед, но Никита играет так хорошо, что хочется Ваське позабыть все на свете. Сидит он рядом с дедом, ломает белые пироги с рыбой, и ни о чем не хочется ему больше думать.

Весело звенит гармошка. Шумит народ под полатями, кричит дед, угощая свадебщиков. Форсистый парень целует за столом тетку Зину…

Слышит Васька, рассказывает деду Игнат:

— Вот, говорю, шельмец, попал в руки!.. Испугался.

Понял Васька, что говорят про него, замахал руками:

— Неправда, дедушка! Ничего не было.

Тогда дед кладет свою тяжелую руку на Васькину голову и говорит:

— Молчи, не про тебя рассказывает.

А вечером, когда Васька уже спал и отдохнувшие гости снова сидели за столом, в избу вошел человек, весь занесенный снегом.

— Федька! — поднимаясь со стула, крикнул Епиша.

— Федька! — повторил все еще сидевший рядом с ним пьяный Игнат. — Да тебя, плешивого, только здесь и не хватало! Мы вот с тестем твоим целую коммуну за столом устроили.

— Нет? — вместо ответа спросил Федька.

— Чего нет-то?

— Васьки?

— Нет, — с усмешкой ответил Епиша, подошел к зятю, стащил с него шубу и бросил за переборку бабам.

— Да ты постой, скажи, есть ли Васька?..

— Давай, давай без разговоров, — говорил тесть, усаживая его за стол рядом с Игнатом и наливая стакан вина.

— Ведь знаешь, что я не пью, — сказал растерявшийся Федька.

— Где не пьешь, только не у меня.

— Не стану. Где Васька?

— Посмотрим… Годок, — обратился Епиша к Игнату, — держи его, плешивого.

Игнат стал держать Федьку, а захмелевший тесть, с каким-то диким веселием в глазах, под общий хохот поднес к Федькину рту стакан. Федька кричал, ругался, топал ногами, но все-таки пришлось пить. Когда стакан был пуст, он посмотрел на него и сердито плюнул.

— Старая сатана, ведь у меня обещание дано.

— Мало ли что, — лукаво улыбаясь, ответил тесть, наливая второй стакан.

Федька со страхом наблюдал за ним. Но тут черноглазый парень протянул к стакану руку.

Сощурился Епиша, посмотрел на зятя.

— Али самому захотелось?

— Нет, не то. Видишь, не может человек.

— Ин быть так… Счастлив ты, Федька, что рядом Черныш сидит, а хотелось мне спробовать твою силу. — И, наклонившись к самому Федькиному уху, добавил: — Хотелось мне узнать, такой ли ты в вине слабый, как с бабами.

Федька взглянул на тестя, но тот уже кричал:

— Никита, свое дело не забывай!

Все смешалось в голове у Федьки, широкая борода тестя, его рубаха, гармошка, песни… А старики под шум вели беседу.

— Не я буду, коли не достану машины, — кончал Епиша, — силком заставлю в артель идти!.. Стану день и ночь работать, а своего добьюсь… Хочешь вместе, плешивый зять?

— Давно рад, — ответил совсем захмелевший Федька.

— По рукам! — крикнул Епиша и гулко ударил по Федькиной ладони. — У меня вот второй зять, Черныш, тоже не прочь. От меня ни на пядь!.. Правда, Гришка?

— Правда, правда, — ответил молодой зять.

— Эх, елки-палки! Плясать, ребята! Федька!

— Не стану я.

— Без разговоров!

— Ты што? Еще когда чего, а уж командуешь?..

Епиша молодецки повернулся на каблуках, подмигнул глазом какой-то молодой девке, стоявшей среди зрителей, и хлопнул ладонями по коленям. Девка вспыхнула. В публике одобрительно засмеялись.

— Гришук, иди! — позвал Епиша.

Зять послушно вылез из-за стола.

Плясал Епиша не хуже молодого — присвистывал, ухал, а когда пошел вприсядку, казалось, вся изба заходила ходуном.

Федька смотрел на пляску, любовался тестем, и самому ему не сиделось на месте.

— Федя, — услышал он вдруг голос Анюты, — кого дома-то оставил?

— Улиту, — ответил Федька и широко улыбнулся жене.

* * *