Будни

— Ты вот что, Савчук. Добеги до квартиры Леньки Каляева. Он давеча брал в магазине пол-литра. Погляди, не шумит ли на детей.

Милиционер тотчас же быстро ушел, а Василий Капитонович побродил еще немного, записал на всякий случай номера грузовых машин, остановившихся подле Дома культуры, — на машинах приезжали беспокойные солдаты из далекой стройроты на танцы, — прошел мимо трех магазинов, вглядываясь в полутьму, на месте ли сторожа; и всю дорогу, не переставая, думал, что с сыном надо серьезно поговорить насчет Варьки.

Когда он вернулся домой, все уже спали.

Посидев на кухне, Василий Капитонович попил теплого чая с не остывшей еще плиты, просмотрел на ночь газеты. Потом выпил лекарство от сердца и улегся в постель.

Среди ночи его разбудила жена.

Он сел на постели, еще не соображая, о чем речь.

— Ругаются, — прошептала жена.

Из соседней комнаты доносились голоса: громкий, злой — Варькин и сдавленный — Анатолия.

Василий Капитонович нащупал в темноте пачку сигарет, лег и закурил.

Курево в темноте было безвкусное.

Ссора за стеной не унималась.

— Вася, — прошептала жена. — Не случилось бы чего…

— Спи, — велел ей Василий Капитонович.

Они лежали рядом. Он слышал, как дрожало ее плечо.

— Срам-то какой, — сказала она.

Заплакала Иришка. Хлопнула дверь из соседней комнаты в кухню.

Он поднялся и, как был, в кальсонах, пошел на кухню.

Анатолий стоял спиной и мыл над раковиной лицо. Когда он обернулся и увидел отца, один глаз у него стал испуганный, а вторую щеку вместе с глазом он прикрыл рукой.

Василий Капитонович ничего не сказал и сел за кухонный стол.

Анатолий снял левой рукой с вешалки пальто, накинул его на плечи, потом наклонился и стал шнуровать полуботинки.

— Далеко собрался? — спросил Василий Капитонович.

— В город.

— Первый поезд в шесть утра. А сейчас ночь.

— Я на вокзале пережду.

— Так, — сказал Василий Капитонович. — Интересные новости.

Анатолий сунул руку в задний карман брюк, вынул пистолет и протянул отцу.

— Я с ней жить не буду, — сказал Анатолий рыдающим голосом. — Шлюха она.

— Это точно? — спросил Василий Капитонович. Ему было и жаль и противно смотреть на сына.

— Пойми меня, папа, — сказал Анатолий торопливо, захлебываясь, словно отец уговаривал его. — Я уже давно заметил. Чужая она. Я вас огорчать не хотел… Она с кем попало шляется. Прихожу с работы, в пепельнице лежат окурки «Казбека», а я «Север» курю. Я сперва курил «Беломор», она говорит — не по средствам… Я спрашиваю, откуда «Казбек»? Она говорит, управхоз приходил, я проверил управхоза — у него сигареты…

— С сигаретами, — сказал Василий Капитонович, — бывают перебои.

— Да что ты мне рассказываешь! — рассердился Анатолий. — А кольцо откуда у нее? А сумка?..

Забывшись, он снял руку со щеки. От правого глаза до подбородка щека была расцарапана.

От стыда и отвращения Василий Капитонович отвернулся.

— Уйду, — сказал Анатолий. — Я за себя не ручаюсь… Лучше уйти. Уйду, и дело с концом. Она нам чужой человек, папа. Она меня доведет… Из-за нее у меня три экзамена не сданы…

— Могут отчислить, — сказал Василий Капитонович.

— Вполне! — почему-то с радостью согласился Анатолий. — И работа в голову не лезет. А наше дело, папа, знаешь какое?

— Ваше дело я знаю, — сказал отец.

Он поднялся со стула.

— Куда ты? — спросил сын.

— К матери. Досыпать.

Подтянув на впалом животе кальсоны, босой, с зазябшими ногами, он повертел в руках пистолет, положил его на стол и пошел из кухни.

Укладываясь подле жены, Василий Капитонович неловко погладил ее по остывшему круглому плечу.

— Ну как, Вася? — прошептала Елена Ивановна.

— Все в порядке, — сказал он.

— Поговорил с ним?

— Ага. Беседовали. Спи, Леля.

— Спасибо тебе, Вася. — Она поцеловала его в висок. — Никогда я никого не любила, кроме тебя.

Он скрипнул зубами и еще долго не мог заснуть.

Утром в кухне пили чай.

Анатолий вышел из комнаты с перевязанной щекой. Варя держала на коленях ребенка и поила его с ложечки теплым молоком. Витька убежал в школу.

— Значит, насчет Ириши мы договорились, мама, — сказала Варя. — В среду Толик привезет ее.

— Я, наверное, бюллетень оформлю, из-за флюса, — сказал Анатолий. — Если в городе не дадут, попрошу здесь в больнице. Батя поможет.

Василий Капитонович ничего не ответил. Он пил чай.

Сын поглядывал на него украдкой. Ему было совестно за все, что произошло на глазах у старика, и хотелось сказать ему, что больше это никогда не повторится. В конце концов, он хозяин в доме. И никаких парикмахерских курсов он не потерпит.

Когда собрались на вокзал, Елена Ивановна вышла провожать их на крыльцо. Сверток с пирогами она положила сыну в портфель.

— Туфли у тебя нечищеные, — сказала Елена Ивановна.

— Ну что ты, мама, вечно привязываешься ко мне с туфлями, — сказал Анатолий. — Почищу в городе.

— Удивительный вы человек, мама, — сказала Варя. — Как будто у людей нет других интересов, кроме туфель.

Они пошли к автобусу. Анатолий нес дочку, Варя — портфель.

В комнате, у окна, стоял Василий Капитонович. Глядя им вслед, он громко произнес:

— Сопляк. Вот сопляк.

НА КОММУТАТОРЕ