Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Потому что эта конфета – мой брат.

– Правда? Неожиданно.

– То есть?

– Я привык к тому, что в большинство переделок попадает Кэрмит, а ты переживаешь за него сильнее, чем за саму себя. Кай всегда казался мне продуманным и целеустремлённым молодым человеком, который знает, чего хочет от жизни и продвигается к желаемому результату, не замечая препятствий.

– Так и есть, – усмехнулась Герда, подавляя желание перехватить ладонь и прижаться к ней щекой. – Он действительно идёт вперёд, а все препятствия благополучно оставляет позади. Даже там, где следовало бы притормозить.

– Что он такого натворил?

– Это неважно, – вздохнула Герда. – И плачу я не от того, что он сделал или сказал. Не знаю, как объяснить, чтобы это не показалось тебе смешным…

– Будь уверена, мне ни один из вариантов таковым не покажется.

– Как знать?

– Герда, неужели ты думаешь, что я буду потешаться над твоими проблемами?

– В последнее время я, кажется, ни в одном человеке не уверена.

Она устало прикрыла глаза, сжала губы, чтобы не заплакать в очередной раз. Почувствовала, как её потянули вверх, предлагая выпрямиться в полный рост, и не стала упрямиться. Не начала возмущаться и в тот момент, когда Николас обнял её за плечи, прижимая к себе и осторожно поглаживая по волосам.

Николас не делал ничего особенного, но Герде этот жест – в плане эмоций – казался излишне болезненным. В том смысле, что заставлял страдать, напоминая в очередной раз об ошибках прошлого и невозможности отмотать время назад.

Собственный самонадеянный тон продолжал звучать в ушах, а чувство вины давило в груди, как будто распирая изнутри и ломая рёбра.

Рядом с Николасом было уютно и так спокойно, как ни с кем другим. Тот самый штиль, которого Герде постоянно не хватало, которого она жаждала, но не получала. Она старалась выглядеть в глазах окружающих железной леди, но не могла вечно носить эту маску. Иногда срывалась, как сегодня, например.

Это состояние спокойствия не появилось стремительно. Герда нередко ощущала нечто подобное и прежде, когда они все были детьми и действительно грызли конфеты, считая лакомства универсальным способом терапии, спасением от всех проблем. Ощущала, но значения не придавала. И зря.

– Я не буду, – произнёс Ник, продолжая обнимать Герду за плечи. – Обещаю.

– Мне нечего рассказать. Совсем-совсем нечего. Разве только то, что сейчас я смертельно от всего устала. От бесконечных размышлений, от тайн, которые мне приходилось хранить, от переживаний, от ответственности, которую должен брать на себя Кай, но виноватой почему-то ощущаю себя я. Это преходящее явление. Немного времени, и я снова окажусь в строю, буду прыгать здесь с помпонами, подбадривая всех и каждого, изображая источник нескончаемой энергии. Но перед тем как это произойдёт, нужно от души порыдать, выплакав всё, что меня тяготит. В этом мне никто не поможет, только я сама. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Тот, кто это сказал, был не так далёк от истины.

– Есть, – усмехнулся Николас. – Просто ты по своей любимой, но оттого не менее противной привычке не хочешь откровенничать. Я не буду настаивать. Прекрасно понимаю, насколько неприятны моменты, когда признания из тебя вытаскивают насильно. Однако… Если однажды всё-таки решишься, можешь смело обращаться ко мне. Я постараюсь помочь. Если что-то реально сумею изменить в лучшую сторону, обязательно сделаю. Как бы то ни было, тебе есть, на кого положиться.

– А я ведь запомню эти слова. И лет через двадцать начну обрывать телефон, набирая твой номер, – хмыкнула Герда, вытирая слёзы рукавом пиджака; на чёрно-белой ткани потёки туши были не так уж заметны. – Будем обсуждать личную жизнь Кая, его очередных баб, внебрачных детей, профессиональные успехи и моих кошек. Только боюсь, твоя супруга меня за это возненавидит и занесёт номер в чёрный список.

– Будет ли у меня супруга?

– Уверена, что да. Хотя бы та девочка из редакции школьной газеты. Лайза, кажется?

Мисс Веснушка и Кудряшка в одном флаконе.

Николас покачал головой и засмеялся.

– Эх, Герда.

– Что такое? – нахмурилась она, не совсем понимая, почему слова спровоцировали приступ смеха.

Ничего смешного или сколько-нибудь забавного, по мнению Герды, не прозвучало.

– Давай, я не буду ничего говорить? – предложил Ник.

– А как тогда?

– Просто сделаю вид, что пытался немного отвлечь тебя от дурных мыслей, а потом нагло воспользовался ситуацией.

– И? – Герда прищурилась, всё ещё сомневаясь в правильности собственных умозаключений, представлявшихся торжеством абсурда.

Николас не ответил. Николас наклонился и поцеловал её.

Мягко, неторопливо, заботливо и запредельно нежно.

Герда могла бы назвать этот поцелуй чем угодно, но только не наглостью.

Отстранившись, некоторое время они смотрели друг на друга. Николас явно собирался что-то сказать в своё оправдание, но Герда его опередила, приложив палец к губам и заставив замолчать. Улыбнулась, смахивая слёзы, выступившие на глазах совсем по другим причинам, не имеющим никакого отношения к похождениям Кая. И сама потянулась за поцелуем.