Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

— Итак, вернемся к нашему вопросу. От тебя я не отстану, даже не надейся, не чужой человек все-таки и не могу спокойно смотреть, как ты теряешь драгоценное время со своим Стасиком. — Галина брезгливо поморщилась. Так она делала всякий раз при упоминании Станислава Петровича Макеева, анестезиолога ГКБ, с которым у Ульяны вот уже больше года тянулся вялый, безрадостный роман. — Пойми, такие, как Макеев, не женятся, потому что как огня боятся любых посягательств на их свободу и личное пространство. Он будет с тобой встречаться, спать, изредка дарить подарки, но предложения руки и сердца ты не дождешься от него никогда!

— И откуда у тебя, Галка, такие богатые познания в мужской психологии? — печально усмехнулась Ульяна. — Прямо не гинеколог, а дипломированный психотерапевт. Может, пора подумать о смене специализации? Говорят, им платят больше.

— За меня не волнуйся, мне и гинекологом неплохо живется, — совсем не обиделась на колкость Галка.

Галина Андреевна Полякова была на три года младше Ульяны, однако в отличие от менее удачливой подруги имела полный комплект, необходимый, на ее взгляд, любой уважающей себя женщине. У нее был добрый интеллигентный муж, работающий менеджером по продажам в крупной фармацевтической фирме, двое прекрасных детей, трехкомнатная квартира в спальном районе, а для души — молодой, не обремененный никакими обязательствами любовник. Во второе гинекологическое отделение Галочка попала по блату, сюда ее устроил бывший научный руководитель, а по совместительству хороший друг и бывший однокашник ее папы — к слову сказать, профессора, доктора медицинских наук. Нейман терпеть не мог блата и, как его следствие, академических деток, которые, чувствуя свою защищенность, когтей не рвали и редко становились хорошими врачами. Однако Галочка явилась редким исключением. В коллективе она прижилась быстро, трудилась наравне со всеми, носа не задирала, своим высокопоставленным папой не кичилась, одним словом, знала свое место. Не прошло и пары лет, как Борис Францевич позабыл, каким путем попала в его отделение эта милая, обаятельная хохотушка с ямочками на щеках и очаровательно вздернутым носиком.

— Нет, ну Уль, посуди сама, — продолжала Галка, — твой Стасик — законченный эгоист, живет в свое удовольствие, тратит весьма скромную зарплату на себя любимого… Что он там коллекционирует, какие-то игрушки?

— Солдатиков!

— О! — Галина страдальчески закатила глаза. — Солдатиков! Достойное занятие для взрослого мужчины. А эта его дурацкая манера повсюду ходить с плеером… Тоже мне, меломан нашелся. Не думаю, что он там Чайковского или Баха слушает, небось попсу гоняет или, что еще хуже, шансон!

— Нет, Гал, — встала на защиту любовника Ульяна, — он рок любит, «Nazareth», «Uriah Heep», «Led Zeppelin».

— Да ты, я гляжу, поднаторела! Хорошо, пусть рок. И вот представляешь, в этой спокойной, размеренной жизни, украшенной оловянными солдатиками и озвученной роковой какофонией «Led Zeppelin», появляется Жена! Она начинает предъявлять бедному Стасику претензии, требовать от него внимания, денег, помощи по дому, а если, не приведи господь, пойдут дети… — Галина картинно схватилась за голову. — Ну что, продолжать, или сама знаешь, чем закончится эта страшная история?

— Тебя, Галь, послушать, так мне вообще в монастырь уходить пора!

— Зачем в монастырь, не надо в монастырь… ну разве что в мужской, — ехидно ухмыльнулась Галка, а потом серьезным тоном добавила: — Тебе ребеночка родить надо, для себя, на старость, так сказать, чтобы было кому пресловутый стакан воды подать… А мужик… мужик — он что? Если порядочный встретится, так и с ребеночком возьмет…

— Ничего не получится, — подняв на подругу грустные глаза, Ульяна обреченно вздохнула, — Стас детей не хочет и этот момент бдит так, что мышь не проскочит, такое ощущение, что он даже зубы ходит чистить с презервативом в кармане.

— Кто сказал, что мы будем рожать от Макеева?! — возмутилась Галина. — Нет, нам не нужен этот махровый эгоист, нашему малышу мы подберем более достойного папашу. Вот что ты, например, думаешь…

Вдруг дверь в ординаторскую с шумом распахнулась, и на пороге появился Никита Владимирович Изюмов, штатный хохмач и балагур, который не переставал травить анекдоты, даже удаляя кисту яичника или проводя эмболизацию маточных артерий при миоме матки. Лицо его освещала широкая улыбка.

— Ники! Ты как раз вовремя, проходи! — Оживившись, Галина начала подавать подруге какие-то странные знаки. — Не стой как пень, садись, скрась одиночество двум симпатичным девушкам.

Первые несколько секунд Ульяна непонимающе смотрела на Галину, которая неожиданно начала вести себя крайне странно. Сперва она сложила руки на груди и сделала вид, что качает младенца, а затем принялась отчаянно подмигивать Ульяне то одним, то другим глазом.