Будни и праздники императорского двора

Ссора дошла до того, что Годунов пустил в Беккера бутылкой; бутылка пролетела мимо, разбилась о стену и попортила ее. Ужинали в Янтарной зале; от удара бутылки отскочил кусочек янтаря. Все страшно перепугались; узнав это, в страхе прибежали: директор, министр двора князь Волконский; все ужасались при мысли, что будет, когда государь узнает об этом. Ни поправить скоро, ни скрыть это нельзя. Государь, проходя ежедневно по этой зале, должен был непременно увидеть попорченную стену. Виновных посадили под арест, но это не исправляло дела… Министр боялся резкого выговора, директор – отставки, а виновным все предсказывали красную шапку. Действительно, через несколько дней государь, увидя испорченную стену, спросил у князя Волконского: "Что это значит?" Министр со страхом ответил ему, что это попортили артисты, выпившие лишний стакан вина. «Так на будущее время давайте им больше воды», – сказал государь; тем дело и кончилось» [1142] .

Именно в Царском Селе летом 1831 г. старшие дочери Николая I впервые присутствовали на представлении оперы. Ольга Николаевна вспоминала: «Нам пообещали посещение Царскосельского театра в одно из воскресений, если мы будем иметь хорошие оценки в течение недели». Некоторое время посещение откладывалось из-за плохих оценок старшей сестры Мэри, наконец оно состоялось: «В этот момент Папа неожиданно вошел в комнату и сказал: "Олли. Иди!" […] Давали "Отелло": это была первая опера, которую я слышала» [1143] . А вот опера «Дон Жуан» и через 12 лет после этого считалась неподобающей для посещения великими княжнами.

К числу любимых артистов Николая Павловича относились братья Каратыгины. Позднее Ф. И. Шаляпин в своих воспоминаниях передал один из анекдотов, сохранявшихся в театральной среде о Василии Андреевиче Каратыгине (трагике, том самом, с которым император мерялся ростом): «Николай I, находясь во время антракта на сцене и разговаривая с актерами, обратился в шутку к знаменитейшему из них, Каратыгину: "Вот ты, Каратыгин, очень ловко можешь притворяться кем угодно. Это мне нравится". Каратыгин, поблагодарив государя за комплимент, согласился с ним и сказал: "Да, ваше величество, могу действительно играть и нищих и царей". "А вот меня ты, пожалуй, и не сыграл бы", – шутливо заметил Николай. "А позвольте, ваше величество, даже сию минуту перед Вами я изображу Вас". Добродушно настроенный царь заинтересовался. "Как это так?" Пристально посмотрел на Каратыгина и сказал уже более серьезно: "Ну, попробуй". Каратыгин немедленно встал в позу, наиболее характерную для Николая I, и, обратившись к тут же находившемуся директору императорских театров Гедеонову, голосом, похожим на голос императора, произнес: «Послушай, Гедеонов. Распорядись завтра в 12 часов выдать Каратыгину двойной оклад жалованья за этот месяц». Государь рассмеялся: "Гм… Гм… Недурно играешь". Распрощался и ушел. На другой день в 12 часов Каратыгин получил, конечно, двойной оклад» [1144] . В другом варианте фигурирует в качестве вознаграждения корзина с шампанским.

Вспоминая о летних непритязательных спектаклях, Р. М. Зотов отмечает, что Николай Павлович был «очень невзыскателен в литературном отношении» [1145] . В частности, ему нравился водевиль П. Г. Григорьева 2-го «Филатка и Мирошка соперники, или Четыре жениха и одна невеста», который в представлении В. Г. Белинского был синонимом «мещанской» или «слезной» комедии. Право на постановку таких произведений он все же признавал наряду с такими шедеврами, как «Горе от ума» и «Ревизор» [1146] . Именно в водевиле «Филатка и Мирошка» «Воротников своею игрою доставлял ему (императору. – А. В.) истинное удовольствие» [1147] . Впрочем, артист стал попивать и не являться на спектакли. Однажды на Масленице 1836 г. на пьесу с его участием Николай Павлович привез в Александринский театр своих детей. Назревал скандал. Артиста разыскали в одном из трактиров, но он никак не отрезвлялся. Наступил звездный час для А. Е. Мартынова, которого перед тем за год до выпуска хотели исключить из Театрального училища: «Анонс сделали при поднятии занавеса… Царские дети заливались смехом. Государь тоже улыбался. За кулисами стояла тишина… Когда окончилась пьеса, то из царской ложи раздались детские голоса: "Мартынова! Мартынова!" Публика также кричала: "Мартынова!"» [1148] После смерти в 1840 г. А. В. Воротникова молодой артист А. Е. Мартынов стал комиком вместо него.

Ненавистный многим актерам за свой грубый нрав режиссер Н. И. Куликов одно время в письмах к родным вел подробный дневник театральных событий, в которых центральное место уделялось царским подаркам.

Так, 9 февраля 1850 г. он отметил, что в повторный бенефис Н. В. Самойловой император подарил ей фермуар ценой в 1000 руб. [1149]