Будни и праздники императорского двора

Это было в пятницу, а на другой день, в субботу, ожидалось нечто небывалое. И слово опять Н. И. Куликову: «Сегодня публика готовила сюрприз сестрам Самойловым. Государь, зная это и позволив читать в честь их стихи от публики, приехал сам с Марией Николаевной. И в то время как после первой пьесы ("Окно во втором этаже") вызвали Веру Самойлову и передали ей через капельмейстера диплом с венком и золотым браслетом, украшенным бриллиантами, в середине которого же находился отлично сделанный ее вензель с именем и фамилией, государь с директором послал серьги за вчерашний домашний спектакль. После второй пьесы – "Бедовая девушка" – точно такой же подарок был передан Надежде Самойловой. А в конце спектакля после водевиля "Дедушка в хлопотах", где они обе играли в одинаковых платьях и с браслетами, вызвали их и подарили им огромные венки из живых цветов с их же вензелями и букеты с золотыми ручками и бриллиантовыми кольцами на золотой цепочке…» [1150]

Не забыл Н. И. Куликов упомянуть и о себе в записи от 7 декабря 1850 г.: «Мой бенефис прошел счастливо. Шла моя пьеса "Школа натуральная"… Государь был с наследником и цесаревной: оба сильно хлопали в моей пьесе монологу Григорьева. На другой день бенефиса я получил "царский подарок": перстень с рубином, осыпанный бриллиантам».

В понедельник 15 января 1851 г. он же записал: «Сегодня вечером я был в бенефис Мартынова уже как зритель. Народу было мало. Государь подарил перстень в 715 рублей». А в понедельник, 22 января того же года, добавил: «Бенефис Н. В. Самойловой. Театр был полон. Государь, Государыня, наследник и все великие князья были на бенефисе. Разумеется, она получила подарок». В понедельник 5 февраля добавление о ее сестре Вере Самойловой: «Бенефис В. Самойловой, театр был полон. Государь был недолго и поехал в Большой театр, где танцевали из Варшавы выписанные артисты. Самойловой 2-й подарил драгоценную брошку из рубинов и бриллиантов» [1151] .

Зимой 1853 г. в Петербурге заслуженной славой пользовалась трагическая актриса из Франции Рашель (Элиза Рашель Феликс), прославившаяся в трагедиях П. Корнеля, в частности, в роли Федры в одноименной пьесе. Та самая Рашель, по имени которой была названа пудра, вошедшая в историю моды.

Молодая фрейлина А. Ф. Тютчева вспоминала: «16 ноября [1853] Я видела Рашель в драме "Полиевкт", немедленно после которой она декламировала языческую оду "Гораций и Лидия", чтобы показать все разнообразие своего таланта» [1152] . Она выступала, в частности, 8 марта 1854 г. в зале Дворянского собрания на концерте артистов итальянской оперы и декламировала произведения П. Корнеля и Ж. Расина [1153] . В связи со вступлением Франции в Крымскую войну гвардейские офицеры устроили ей прощальный банкет. Когда один из генералов, осушая бокал с шампанским, сказал, что присутствующие не прощаются, так как скоро поднимут за нее тосты во Франции, Рашель парировала: «Благодарю Вас за пожелание, господа, но Франция не настолько богата, чтобы предлагать шампанское своим военнопленным» [1154] . В начале же ее творческого турне в России, по рассказу М. М. Попова, государь безвозмездно предоставил в ее пользование Михайловский театр. Однако распоряжавшийся труппой брат Рашель, «честный еврей» Феликс, не только назначил тройную цену за билеты, но и выдвинул условие, чтобы в ложе сидело не более 6 зрителей. Через три недели, принимая Рашель в Гатчине, Николай Павлович выразил свое удовлетворение ее выступлением, но, поблагодарив ее за приглашение посетить спектакль в Петербурге, позволил себе иронию, сказав: «Хорошо, но я боюсь бывать, у меня семья большая и я могу быть седьмым!» [1155] Покрасневшая актриса свалила всю вину на брата.

Подводя итоги этим сюжетам, можно сделать вывод: император Николай I был искушенным театралом, профессионально разбиравшимся в тонкостях театрального дела, рассматривая и оценивая спектакли прежде всего исходя из их идейно-политического звучания, проявляя подчас более широкий кругозор, чем театральные критики и цензоры. Не было императора, который больше времени проводил в театре, вникая в его закулисную жизнь, причем не просто ради праздного любопытства. Позднее Ф. И. Шаляпин писал: «Из российских императоров ближе всех к театру стоял Николай I. Он относился к нему уже не как помещик-крепостник, а как магнат и владыка, причем снисходил к актеру величественно и в то же время фамильярно. Он часто проникал через маленькую дверцу на сцену и любил болтать с актерами (преимущественно драматическими), забавляясь остротами своих верноподданных» [1156] . Николай Павлович мог достойно оценить критику, понимал юмор и шутку, ценил игру талантливых артистов, к которым, как правило, благоволил. Наконец, иногда он мог вести себя просто как человек со своими симпатиями и антипатиями. Он мог себе это позволить. Но он не мог лишь забыть о своих обязанностях государя.