Будни и праздники императорского двора

Министерство духовных дел и народного просвещения, во главе которого встали активные члены Библейского общества с князем А. Н. Голицыным на посту министра, просуществовало всего 7 лет: с 1817 по 1824 г. В тот период в объединенное министерство вошли два департамента – Департамент духовных дел и Департамент народного просвещения. Первый из них представлял собой нечто совершенно новое, так как разделялся на четыре отделения: «1) по делам Греко-Российского вероисповедания; 2) по делам Римско-католического, Греко-Униатского и Армянского исповеданий; 3) по делам всех Протестантских исповеданий; 4) по делам Еврейской, Магометанской и прочих вер нехристианских» [610] . В 1824 г. победили противники нововведений. Особый статус православной церкви как господствующей церкви в России был восстановлен, но нравственный кризис преодолен не был. При Николае I А. Н. Голицын остался заведовать почтовым департаментом, но, что более важно, остался в ближнем кругу императора, присматривая даже за детьми во время длительных отлучек царственной четы. «Старым другом семьи» называет его великая княжна Ольга Николаевна [611] .

Многие представители дворянской элиты, особенно женщины, обращались в католицизм. В конце февраля 1829 г. вновь уехала в Италию, где во время болезни в 1833 г. приняла католичество, известная хозяйка литературно-музыкального салона в Москве, приближенная ранее к покойному императору Александру I Зинаида Александровна Волконская (урожденная княжна Белосельская-Белозерская; 1789–1862, замужем с 1810 г. за князем Н. Г. Волконским). На радость русским художникам, она окончательно обосновалась в Риме. До своей кончины Зинаида Волконская посетила Россию лишь дважды – в 1838 и 1840 гг. [612] По свидетельству А. О. Россет-Смирновой, великая княжна Ольга Николаевна не принимала Зинаиду Волконскую как личного врага ее отца Николая I [613] . Императора беспокоили такие факты еще и потому, что это приводило к вывозу капиталов из России. В 1835 г. Николай I издал указ, в соответствии с которым все российские подданные, уехавшие за границу на постоянное место жительства, должны были лишаться своих имений. Впрочем, Зинаиды Волконской это не коснулось. Ее супруг, остававшийся в Москве, передал свои семейные владения сыну А. Н. Волконскому, ставшему видным русским дипломатом.

Присутствовавший на церемонии бракосочетания Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского в 1839 г. маркиз де Кюстин описал не только поведение приглашенных, но и активные действия во время обряда императора-отца: «Самые знатные придворные дамы и супруги послов всех держав, среди которых я узнал мадемуазель Зонтаг, ныне графиню Росси, стояли полукругом, украшая своим присутствием брачную церемонию; императорская фамилия находилась в глубине. В прекрасно расписанной ротонде позолоченная лепнина, вспыхивая в ослепительных лучах солнца, окружала своего рода ореолом головы государя и его детей…Самому императору, кажется, еще в новинку то, что происходит на его глазах, ибо он поминутно отрывается от молитвенника и, делая несколько шагов то вправо, то влево, исправляет ошибки против этикета, допущенные его детьми или священниками. Отсюда я делаю вывод, что двор в России тоже совершенствуется. Жених стоял не на месте, и император заставлял его то выходить вперед, то отступать назад; великая княжна, священники, вельможи – все повиновались верховному повелению, не гнушавшемуся мельчайшими деталями; на мой вкус, ему более подобало бы оставить все как есть и, находясь в церкви, думать о Боге, а не об отклонениях от религиозного обряда или придворного церемониала, допущенных его подданными или родственниками» [614] .

В данном случае было сделано исключение в придворном обряде, и именно поэтому де Кюстин почувствовал напряжение Николая I. Он пишет: «.. Во время долгого венчания по греческому обряду наступает мгновение, когда все должны пасть на колени. Император, прежде чем сделать это, оглядел присутствующих придирчивым и не слишком ласковым взглядом. Казалось, он хотел убедиться, что никто не нарушил обычая, – излишняя предосторожность, ибо, хотя в церкви находились и католики, и протестанты, ни одному из этих чужестранцев, разумеется, не пришло на мысль уклониться от формального следования всем требованиям греческого обряда» [615] .

«.. Я уже сказал, – продолжал заезжий путешественник, – что все опустились на колени и последним – император; венчание окончилось, молодые стали мужем и женой, все поднялись с колен, и в этот миг священники вместе с хором затянули Те Deum, а на улице раздались артиллерийские залпы, возвестившие всему городу о завершении церемонии. Не могу передать, какое действие произвела на меня эта небесная музыка, смешавшаяся с пушечными выстрелами, звоном колоколов и доносившимися издалека криками толпы» [616] . На повторном венчании по католическому обряду, происходившему в узком кругу, де Кюстин не присутствовал.