Будни революции. 1917 год

Время покажет, что это было роковое решение, которое приведет к трагической развязке. Словно предчувствуя недоброе, Николай Александрович в своем дневнике оставил в тот день необычно обширную запись: «Последний день нашего пребывания в Царском Селе. Погода стоит чудная. Днем работали в саду, срубили три дерева, распилили вчерашние. После обеда ждали назначения часа отъезда, который все время откладывался. Неожиданно приехал Керенский и объявил, что скоро явится Миша (речь о младшем брате царя – великом князе Михаиле Александровиче, которому разрешили проститься с уезжавшими. – Примеч. ред.). Милый Миша вскоре явился в сопровождении Керенского и караульного начальника. Очень приятно было встретиться, но разговаривать при посторонних было неудобно. Мы ходили взад-вперед, все наше окружение сидело на чемоданах. Секрет о нашем отъезде соблюдался так строго, что и автомобили, и поезд были заказаны после нашего отъезда из Александровского дворца. Несколько раз производилась фальшивая тревога – мы надевали пальто, выходили на балкон, возвращались обратно. Исход получился колоссальный по напряжению чувств: Алексею (имеется в виду наследник-цесаревич. – Примеч. ред.) хотелось спать, он то ложился, то вставал, спрашивал у кого мог, какой модели будет мотор, на котором мы поедем. Наконец сели в две машины, какая-то кавалерийская часть скакала за нами от самого парка до станции. Красив был восход солнца, при котором мы покинули Царское Село».

Действительно, меры предосторожности были соблюдены, обыватели оказались не в курсе происходящего. Только на следующий день появятся в газетах подробные отчеты об этом перемещении. «Перевод царской семьи» – так это тогда называли. Все соглашались во мнении, что это нужно было сделать. С одной стороны, различные революционные и фронтовые комитеты требовали заключить царя с семьей в Петропавловскую или какую-нибудь другую крепость, чтобы это действительно было заключение. С другой стороны, выражалось беспокойство, что Царское Село может стать цитаделью контрреволюции, собирая вокруг себя сторонников монархии, которые в тот момент вновь появились на горизонте.

В качестве доказательства газеты приводили текст письма бывшего главкома Западного фронта генерала Гурко, в котором он призывал патриотически настроенных офицеров освободить царя, с тем чтобы Николай II стал знаменем реставрации порядка и спокойствия в стране. Так или иначе, но премьер Временного правительства Керенский действительно проявил бурную активность в те дни, распоряжаясь лично по всем деталям операции. Дважды ездил на станцию, инструктировал, как охранять пути, лично определил состав поезда, соблюдая секретность и конспирацию.

В результате получилось, что царская семья и прислуга, уезжавшая вместе с ней, оказались в санитарном поезде с вывеской «Японская миссия Красного Креста». Напомним, что Япония воевала в Первой мировой на стороне Антанты, и присутствие такой организации в России было неудивительно. Так же как и то, что такой состав следовал на восток, в Сибирь. Правда, в тот день никто, и разумеется, сам император тоже, еще не знал, в какой пункт доставит своих пассажиров этот необычный поезд.

15.08