Будни революции. 1917 год

Этот день – 24 августа 1917 года по старому стилю – можно считать началом корниловского выступления. Именно выступления, а не мятежа или переворота. И в этом заключалась неопределенность ситуации. В самом деле, генерал Лавр Корнилов – главнокомандующий русской армией с конца июля. На Московском государственном совещании в середине августа он выступил с четкой и определенной политической программой, поддержанной не только офицерством и генералитетом, но и кадетами, и правыми монархистами. Речь не шла об отстранении от власти Временного правительства. Наоборот, ключевым пунктом программы Корнилова был роспуск всевозможных Советов – солдатских, рабочих, крестьянских, то есть установление правительственной власти, совершенно независимой от всяких «безответственных организаций» – впредь до созыва Учредительного собрания. Второй важнейший пункт Корнилова – война в полном единении с союзниками до заключения скорейшего мира, обеспечивающего жизненные интересы России. И для этого – создание боеспособной армии и организованного тыла – без политики, без опять-таки вмешательства солдатских комитетов и всякого рода комиссаров. Упорядочение работы транспорта, торгового аппарата. Решение спорных государственных, национальных и социальных вопросов откладывалось до созыва Учредительного собрания. Генерал Деникин потом назовет этот план «оригинальной схемой суверенного военного командования», поскольку для начала главковерх Корнилов требовал предоставления ему полной автономии во всех военных вопросах, в том числе назначения и смещения командного состава. Сам Лавр Георгиевич за лето 17-го превратился в блестящего и афористичного оратора. «Для окончания войны столь желанным миром, – говорил он, – нам необходимо иметь три армии – армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу – в мастерских и на заводах, поставляющую фронту все необходимое, и армию железнодорожную – подвозящую все это к фронту». Корнилов не был ни левым, ни правым, он вообще был чужд политической стихии. Однако, опять же по словам Антона Ивановича Деникина, «Корнилов был близок широким слоям либеральной демократии». При этом как военный, человек дисциплины и порядка, смело и мужественно выступал против деградации армии и в защиту офицерства.

В предшествующие дни Корнилову удалось наладить отношения с видным эсером, заместителем Керенского Борисом Савинковым, который активно ратовал за план Корнилова перед министром-председателем. И Керенский, позиции которого пошатнулись после Московского совещания, решил вступить с Корниловым в союз. Вообще, положение Александра Федоровича было тревожным и двусмысленным. Прибегая к помощи Корнилова, Керенский объективно в глазах всех терял авторитет, но с другой стороны – опасность левого поворота, активность большевиков вынуждали премьера к такому союзу. Накануне Керенский согласился с предложением Савинкова объявить в Петрограде военное положение и ввести в столицу военный корпус для реального осуществления этого положения, то есть для нейтрализации большевиков. Петроградский военный гарнизон выводился из подчинения Ставки, предполагалось, что вся военная и гражданская власть в столичном округе будет принадлежать Корнилову, но сам город будет управляться правительством. Далее следовало важное уточнение, что военный корпус – а им был выбран 3-й кавалерийский, самый надежный и боеспособный, в его состав входила знаменитая Дикая, или туземная, дивизия, – будет передан в подчинение Керенскому. И тут возникло препятствие. Корнилов назначил командующим этого корпуса генерала Крымова, а Керенский требовал назначения кого-нибудь другого, более либерального и лояльного Временному правительству. Впрочем, в любом случае переброска крупного воинского контингента с фронта в столицу в условиях немецкого наступления в Прибалтике выглядела по меньшей мере абсурдно и вызвала отпор и недовольство у политических оппонентов. Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов начали леветь на глазах, на первые роли там вышли представители партии большевиков.

07.09