Будни Севастопольского подполья

После побега из лагеря Ваня по настоянию Ревякина устроился шофером в тыловом штабе ШУ, который занимался сбором металлического лома. Вместе с Кузьмой — тот работал помощником машиниста в депо — Ваня поселился через хату от Александра, у Петькиной матери. Александр любил этого расторопного, никогда не унывающего сержанта, обладающего удивительной способностью все узнавать раньше всех и всегда, точно пирог, начиненного разными новостями. Разъезжая с начальством по городу, Ваня почти ежедневно бывал в порту, на пристанях, на станции — всюду, где были разбросаны интендантские склады и где работали военнопленные, потихоньку передавал им листовки и попутно узнавал, что творилось в концлагерях, в интендантских учреждениях и на складах.

— Слыхали, что наши-то затеяли? — выпалил Ваня, едва успев переступить порог.

— Что? Где? — в один голос спросили Александр и Лида.

— Неужто не слыхали? Военнопленные начали саботаж.

— Что? — Кузьму словно ветром выдуло из-за ширмы.

— Их сегодня выгнали на работу, а они сидят и «итальянят».

— А охрана? — испугалась Лида.

— Что охрана! Фашистских солдат теперь мало — угнали на фронт. Охрана сплошь из продажных шкур — полицаев. А тех бьет мандраж. Они ж читали нашу листовку, в которой мы их припугнули. И фашистам невыгодно сейчас стрелять нашего брата — нужны рабочие руки. Подходят транспорты, а разгружать кому? Они даже задабривают пленных — со вчерашнего дня паек увеличили.

— Тут главная причина — заявление нашего Советского правительства о бесчеловечном обращении с пленными. Но, конечно, и наши подпольщики в лагерях поработали здорово, — уточнил Ревякин.

Больше года лагерные тюремщики морили голодом военнопленных, изнуряли непосильным трудом. Каждую ночь грузовые машины вывозили трупы за город, где их сбрасывали в противотанковый ров. Тех, кто пытался протестовать, избивали, бросали в карцеры, расстреливали на глазах у товарищей. И все же волнения среди пленных не утихали. А с появлением подпольных листовок в лагерях возникли тайные патриотические группы, которые возглавил бывший работник горкома партии Николай Терещенко, по кличке в подполье Михайлов. Словом, атмосфера в концлагерях накалялась. Взрыв произошел неожиданно, и искрой, вызвавшей его, явилась подпольная газета, опубликовавшая заявление Советского правительства по поводу бесчеловечного обращения с военнопленными и последние известия с фронта. Все три концлагеря молнией облетела весть, что советские войска уже у ворот Крыма. Пополз слух, что следует ожидать высадки десантов. Военнопленные забурлили, и патриотические группы вынесли тайное решение: в этот день не работать.

— А ты Михайлова видел? — спросил Ваню Ревякин.

— На пристани. Он наказывал припасти гранат и продуктов: готовятся к побегу Смагло, Пустовалов и еще несколько матросов. Продовольствия им надо недельки на две.

— Наконец-то! — облегченно вздохнул Александр.

На беглецов Ревякин возлагал большие надежды. Уже дважды он посылал проверенных людей с заданием пробраться за линию фронта и связаться с советским командованием. Люди уходили и бесследно исчезали. Теперь он решил сделать еще одну попытку. Матросов он полагал объединить с группой нелегальных, которым уже опасно было оставаться в городе, и отправить в лес к партизанам. Смагло же и Пустовалов через Сиваш должны были проникнуть в Северную Таврию и установить связь с командованием Четвертого Украинского фронта. Лида раздобыла у старосты на Корабельной стороне документы.

— А где мы достанем для них еды на полмесяца? — спросил Кузьма. — Для одного-двух мы бы от себя оторвали.

— Надо найти, — сказал Александр.

— Где? Выменять на толкучке? А на что? Штаны с себя загнать? У жителей насобирать? Сам знаешь, народ мрет с голоду. И окрест в деревнях не достанешь — все обобрали каратели.

— Надо найти! — жестко повторил Александр. — Без продуктов нельзя посылать людей на задание. Почему мы весной потерпели неудачу? Не хватило продовольствия. Имей мы запас, наверняка бы прорвались на восток к партизанам.

— Тогда остается одно: опять наведаться в дом Анненкова, — Кузьма вопрошающе посмотрел на Ваню. — Как думаешь?

Шестиэтажный дом, когда-то принадлежавший купцу-толстосуму, мрачной громадиной возвышался над территорией рынка. После фашистских штурмов от него остались лишь половина закопченной коробки да груды бетонных глыб. Но обширные подвалы сохранились, и теперь интенданты приспособили их под продовольственный склад. Ваня с Кузьмой хорошо знали там все ходы и выходы. После бегства из лагеря голод заставил их дважды пробраться в знакомые подвалы. Через канализационный люк они вынесли со склада в развалины кули с мукой и сахаром. Добытые продукты спасли тогда от голода многих товарищей в концлагере, куда носили передачи Петька с матерью. Однако пропажа была замечена, и охрана всех складов усилена.

— Ни к одному сейчас не подступишься! — сказал Ваня. — Сторожат так, будто склады золотом набиты.