Будни Севастопольского подполья

Ее опасения подтвердились. Когда часа через два она зашла в гараж, то увидела, что дядя Степа все еще возится с рулевым управлением, а Тимошка отлаживает тормоза. Стойки для каркаса стояли во дворе, припорошенные мокрым снежком.

Через час ей выезжать, а у них работы на день. Все рушится! Понапрасну Саша будет ждать ее. А завтра конвоирует Губерт.

Наташа недобро прищурилась, в груди у нее все закипело.

— Что же вы меня подводите? — спросила она, едва сдерживая себя.

— Как так подводим? — дядя Степа повернулся к ней, пряча в прокуренных усах добродушно-лукавую усмешку. — Сказали к часу дня все отладим. Так и будет.

— А каркас? Без него я машину не приму.

— Ну зачем тебе каркас? Обходилась раньше без тента!

— Она боится, что лом поржавеет, на снаряды не сгодится, — съязвил Тимошка.

Наташа круто повернулась к нему и с яростью сказала:

— Ты и дальше собираешься мне вредить? Не удастся! Не поз-во-лю!

— Кто тебе вредил? Ты докажи! — задиристо бросил Тимошка.

— А кто песок в масло и в карбюраторы подсыпал? Кто моторы портил? Кто подбрасывал болты и гвозди в коробки скоростей? Я молчала. Значит, так надо было. А если теперь требую, чтобы все было как положено, значит тоже так надо. Понял? И знай: если машина к часу не будет на ходу и тент не натянешь — век меня не забудешь!

Смятенье и страх мелькнули в глазах Тимошки, и он смолчал. Дядя Степа вытер ветошью руки и, вздохнув, сказал:

— Видно, Тимош, придется приклепать эти проклятые стойки. Пусть возит свой лом на наши головы и головы наших детей.

Пропитанные горечью слова старого рабочего больно полоснули по сердцу Наташу. Но что она могла им сказать? Когда-нибудь после все узнают.

Она отошла от слесарей к разрушенным бомбежками воротам гаража и прислонилась к бетонному столбу. Глядя на падавшие крупные мохнатые снежинки, она обдумывала, как выйти из создавшегося положения.

Взгляд ее скользил по редким пешеходам, по припорошенным снегом руинам.

— Вы что тут стоите?

Знакомый женский голос вывел Наташу из раздумья.

— Фрау Полина! — воскликнула она, и лицо ее осветилось улыбкой. — Прошлый раз, когда я привозила к вам Ганса, вы говорили, что скоро ваши именины.

— Да, послезавтра. А что?

— Сделайте милость, скажите Гансу, что именины завтра, что вы числом ошиблись. Пусть договорится с Губертом и завтра опять меня конвоирует. Вот поглядите, — Наташа показала правый сапог с отстающей подошвой, — все время хлюпает… вдрызг простудилась — неделю гриппую…

— Но при чем тут Ганс?

— Губерт меня на шаг от себя не отпустит, а с Гансом я договорюсь. Понимаете, есть возможность подработать — перевезти на машине дрова и уголь. Будет и мне на починку сапог, и вам на подарки.

Полина засмеялась:

— Ну хорошо. Позовите Ганса. Заодно скажу ему, что врач на три дня освободил меня от работы.

Наташа сбегала в штаб за Гансом и, оставив его с Полиной, занялась заправкой машины.

Ганс, распрощавшись с Полиной, подошел к Наташе.

— Гут, гут, Наташ. Завтра… гут, — для ясности он кивнул на ее изношенные сапоги.

Раздался гудок. Во двор въехала машина Ливанова с начальником гаража Грюнфельдом и Губертом. Ганс козырнул и пошел в помещение штаба. Ливанов вылез из кабины и подошел к Наташе.

— Я думал, ти уже в рейсе, а ты все тут отсиживаешься? — сказал он.

Она поняла, какой рейс Иван имел в виду, и громко, чтобы слышали слесари, ответила:

— Как видишь, дядя Степа с Тимошкой все еще держат машину на приколе, не хотят выпускать.

— Ясно! — Иван понял: сегодня поездка в горы срывается. Наташа догадывалась, что Иван хочет ей что-то сказать, и громко, чтобы слышали ремонтники, продолжала:

— Тимошка боится, что много лома насобираю для снарядов, — она засмеялась. — Потому и каркас на кузов не ставит.

Разговор шоферов принимал для слесарей опасный оборот. Что будет, если кто из фашистов такое услышит?

Тимошка, позвав дядю Степу, пошел с ним за стойками. Наташа шепнула Ивану:

— Передай Саше, что приеду завтра в два часа.

— Если задержишься, Саша будет ждать тебя в том же месте весь день вместе с Васей Волковым, — торопливо бросил Иван и отошел к своей машине.

Наташа забралась в кабину грузовика и запустила двигатель. Она решила последовательно, начиная с мотора, проверить все узлы и ходовые части машины. Покончив с осмотром машины, она взяла банку с красной краской и осторожно подновила на передней части кузова опознавательный знак — квадрат, в котором была нарисована человеческая фигурка. Солдаты на контрольных постах, издали увидев знак штаба ШУ, часто, не останавливая, пропускали машину.

…Все как будто уладилось. Машина на ходу, тент натянут, от Губерта удалось избавиться, Ревякин предупрежден. И все же в эту ночь Наташе не спалось. Она по-хорошему завидовала тем, кого повезет. Счастливые! Завтра в это время они будут уже на свободе. А она вернется, по-прежнему будет невольницей, над которой безнаказанно может глумиться любой солдат или полицай. Ревякин сказал, что она нужна здесь для работы в подполье. Видно, уж не вырваться ей до освобождения.