Буду твоей Верой

Под редкие смешки Дивеева достаёт…

Я чувствую…мое сердце начинает тарабанить с головокружительной скоростью, вырываясь сквозь ребра.

Губы Карины разъезжаются в ехидной, довольной улыбке, когда в ее руке оказывается мой чокер-бант, который я одолжила в качестве своего фанта. Ощущаю, как к щекам приливает кровь. Слава Богу, что в моих глазах сейчас линзы, иначе бы мои собственные запросто выложили на общее блюдо салат из моей паники, обиды и унижения. Для большинства играющих это задание кажется вполне себе безобидным и смешным, но только пятеро из присутствующих здесь знают, какой скрытый смысл прячется в словах Роберта.

Я нисколько не сомневаюсь, что они это все подстроили, чтобы унизить, чтобы в очередной раз показать, какая я — босячка и нищенка.

Вновь одна против всех.

Беспомощно обнимаю себя руками, прячусь, защищаюсь.

Я хочу убежать, пусть лучше считают, что струсила, чем я потеряю себя.

— Камон, куколка, я всё жду, когда смогу тебе дать. Попроси у меня, — Роберт вызывающе поигрывает бровями и ржет под одобрительный свист играющих в фанты парней.

От этой омерзительной двузначной фразы меня бросает в пот, а липкое отвращение поднимает тошноту в желудке.

Я не успеваю даже подняться с дивана, как слышу рокочущий голос Егора:

— Я тебе сам сейчас так дам, что последней, кто тебя будет просить, окажется медсестра в больничке, умоляя попасть точно в баночку, а не под себя.

Играющие в фанты стихают и с неподдельным интересом наблюдают за происходящим. Дивеева настораживается, но вида растерянности старается не подавать.

— Да ты чего, Бес? Я же шучу! — пытается натянуть добродушную улыбку Роберт, ныряя за спину Карины.

— А я нет. Надеюсь ты меня услышал, как и остальные, кому вдруг вздумается «пошутить» над моей девушкой, — обводит таким взглядом присутствующих, что даже у меня пробегает неприятный холодок. — У меня с юмором как-то не очень.

Бестужев вздергивает меня за локоть с дивана и тащит из гостиной, в то самое хозяйственное помещение, где мы оставили верхнюю одежду.

— Мы уже уходим? — еле поспеваю за его размашистыми грузными шагами. Егор тянет меня, как буксир на жесткой сцепке, отчего кожа под его ладонью начинает жечь.

— Мало повеселилась? — не оборачиваясь, бросает грубый спортсмен. — Можешь вернуться и попросить у Роба милостыню, а заодно и у Черного.

— А тебе не все равно? — вырываю свой локоть.

Невероятно! Он еще и злится на меня. Я, конечно, благодарна ему, что он появился вовремя и мне не пришлось выполнять глупое задание, но вести себя так, словно я в чем-то виновата, не нужно.

— Не все равно, — недобро зыркает и замолкает. — Я не какой-нибудь олень, чтобы не суметь защитить свою девушку. Меня пацаны потом не поймут.

Ах, вот оно что?

Ему, значит, перед пацанами стыдно?

Репутацию наш звездный спортсмен боится подмочить?!

— А когда на глазах у своей девушки ты тискался с блондинкой, а потом с ней же и смылся куда-то, — пацаны поймут? — всплёскиваю руками.

Мы стоим в коридоре и испепеляем друг друга взглядами. Рядом с Артёмом Чернышовым я всегда чувствую какое-то спокойствие и штиль, с Бестужевым же каждый раз, как по минному полю.

— Да не тискался я с ней, — оскорблённо возмущается наглый спортсмен. — Перекинулись парой слов и всё.

Пораженно смотрю на Егора. Он что, оправдывается? Егор Бестужев, самый невозмутимый и равнодушный человек на свете, от которого больше двух слов не услышишь, вот прямо сейчас оправдывается передо мной?

— И всё? — хмыкаю я. — А потом вместе благополучно смылись?

— Ну ты тоже не скучала, — рявкает Бестужев, намекая на Чернышова.

— А я на зло, — брякаю, не подумав.

— Так я тоже, — тут же подхватывает Егор и мы оба замолкаем, уставившись друг на друга.

Это что сейчас было?

Я пошла играть в фанты с Артемом на зло Егору, а он ушел с блондинкой на зло мне?

Что-то я совсем запуталась.

Сморю на парня, который, видимо тоже словил шок и пытается переварить вышесказанное. У него такой растерянный вид, что такое проявление эмоций крайне непривычно для Егора Бестужева.

Его грустные брови сместились низко к носу, отчего на молодом лице появилась глубокая складка. Разворачивается и движется тяжелой поступью по коридору. Толкает дверь так, что та ударяется о стену, а я вздрагиваю. Иду следом, опустив голову, как виноватый котенок. Молча одеваемся, и так же молча выходим из дома.

На ярко-освещенной веранде несколько парней и девчонок курят и смеются, а я застываю, не в силах пошевелиться.

Мелкие, невесомые хлопья снега кружат в безветренном позднем вечере в свете фонарных столбов. Белоснежные ажурные лепестки-снежинки ласково касаются моего разгоряченного лица, охлаждая его, остужая.

Сбегаю по ступенькам вниз и вновь останавливаюсь на припорошенной дорожке. Поднимаю лицо к вечернему небу, закрываю глаза и вдыхаю свежий морозный воздух.

Волшебно!

Если бы сейчас не парень, который стоит рядом и недружелюбно смотрит, я бы с удовольствием открыла рот и ловила бы вкусные снежинки языком!

А так…

Так мы выходим за массивные ворота и не сговариваясь, идем по поселковой дороге.

Медленно, словно никуда не торопясь, думая каждый о своем.