Будущее (август 2007)

Потом я остыл, передумал. С тем же успехом можно собирать авторов «Нашего современника», задавать им те же самые вопросы.

А потом, спустя годы, и у меня спросят то же самое, и разве я найду, что ответить.

Россия слиняет в три дня, оставив нас наедине со своей милой глупостью. Казалось, что ты смотришь на Россию в упор, не отводя глаз, и даже стараешься немного придерживать ее за грудки или, быть может, за подол, - а она все равно исчезнет.

Что будет с Россией, где она будет, каким станет новое имя ее - ничего не понятно.

Но что, в конце концов, еще может случиться, если и так уже все есть?

Застой уже есть. Диктатура уже есть. Свобода при этом тоже есть. Мир есть. Война есть.

И ведь, что самое интересное, можно в каждом случае заменить плюс минусом, и прогноз погоды останется прежним.

Здесь появляется приятная возможность порассуждать о том, что Россия потеряла очертания. Не культурные, не геополитические, не эстетические, а вообще - очертания. Не поймешь, где у нее лицо, как в него смотреть, и туда ли ты смотришь, если хочешь узнать цвет ее глаз, или, быть может, вообще не туда, и здесь тебе ничего не скажут, ничем не подмигнут.

Но и об этом мы не станем говорить, потому что Россию, наверное, лучше всего видно, когда смотришь мимо нее. Куда-нибудь наискось. Ее очень хорошо понимаешь, когда не говоришь о ней. И все предсказываешь, когда речь ведешь о другом. Ну, почти как в стихах.

Известный исполнитель песен Гребенщиков сказал однажды, что не очень помнит события, происходившие в той стране, где он жил, - самого времени он, по большому счету, не помнит. «Но если меня спросить о музыке, которую мы делали в 76-м, 83-м, 95-м и 2001-м, - примерно так говорил этот человек, - вспоминается все, что связано с этой музыкой: люди, улицы, города, запахи, разговоры, тысячи мелочей».

Я разглядываю пятьдесят пластинок БГ, стоящих у меня на стеллаже, и очень хорошо понимаю, о чем он ведет речь. Пластинки - реальность.

Думаю, через двадцать лет у меня будет еще пятьдесят дисков того же исполнителя.

Они будут называться «Ретранслятор», «Неизвестная музыка графа Льва Николаевича Толстого», «Суфий», «Кардиолог», «Стучаться в двери травы» (live: 50-летие группы «Аквариум»), «Флейта земли», «Индустрия», «Восьмиречье» (на стихи Анатолия Гуницкого). Кроме того, будет записана пластинка мантр с непонятным названием, пластинка с названием, заимствованным из компьютерного сленга, пластинка со словом «русский» на титуле (самые простые варианты «Русский лес», «Русский земледелец», «Русская симфония» не отметаются) и множество других.

Тем временем в журнале «Огонек» сменятся еще три главных редактора, редактором журнала «Наш современник» станет Сергей Куняев, а его отец Станислав Юрьевич всецело отдастся рыбалке.

Тиражи журналов упадут до пятисот экземпляров, но потом снова начнут расти. До семисот и выше.

Писатель Алексей Иванов будет писать по одному очень хорошему роману в пять лет. Критик Андрей Немзер прочитает еще две тысячи романов, включая три романа Алексея Иванова.

Алексей Балабанов начнет экранизировать русскую классику, возможно Чехова.

150-летие со дня рождения Чехова отметят достойно, но экранизацию Балабанова покажут только поздно ночью.

Двухсотлетний юбилей Лермонтова пройдет странно: никто не поймет, что именно с ним делать и как, собственно, его преподносить, в какой, так сказать, плоскости.

Зато очень достойно отметят двухсотлетие со дня рождения Льва Толстого. Будет много торжеств, и раздраженные голоса нескольких представителей РПЦ потеряются на общем фоне. Федор Бондарчук сделает новую экранизацию «Войны и мира». Дмитрия Быкова сначала попросят написать биографию Льва Толстого, потом передумают, но он уже напишет. Это будет седьмая его книга в серии ЖЗЛ, ранее будут созданы биографии Маяковского, Твардовского, Житинского (в серии «Биография продолжается») и Цветаевой. Из-за Цветаевой выйдет небольшой скандал, будет даже коллективное письмо с требованием не отдавать Цветаеву Быкову, но все, как всегда, обойдется.

Все хорошие писатели получат все возможные премии, и поэтому несколько премий отдадут Вячеславу Пьецуху.

Михаил Касьянов напишет мемуары. Борис Немцов будет вести программу на телевидении.

Гаррос и Евдокимов снова объединятся в тандем, но выступят под псевдонимом (роман будет называться «Вектор взрыва») и обманом получат второй «Нацбест». Разразится небольшой скандал, Виктор Топоров вновь изобразит, что не очень доволен произошедшим, хотя внутри останется доволен крайне.

Появится новый автор, девушка, фамилию не помню, она напишет три очень добрые и смешные книги: «Йаблондинго», «Йа Блять Идиотина Малолетняя», «Йа Йа Йаблоки Йело». Их прочитают, посмеются и быстро забудут. Девушка от огорчения отравится, но выживет.

Анна Русс станет совсем известной.

Михаила Тарковского станут писать через запятую после Валентина Распутина и Василия Белова.

Александр Кабаков станет добрее.