Бугенвиллея цвета фуксии

Церемония бракосочетания Маши и Николая была назначена на четыре часа в его загородном доме. Таня со Славиком выехали пораньше, так как не знали дорогу. Они долго плутали в посёлке роскошных загородных вилл с высокими заборами и редкими пешеходами. Наконец, нашли то, что нужно – широкие деревянные ворота и поток машин, заезжающих и высаживающих своих пассажиров.

Родители жениха и невесты, торжественные и волнующиеся, встречали гостей. Николай мелькнул на веранде с бокалом, в белой рубашке без пиджака, серых брюках и узком сером галстуке.

Таня со Славиком тоже поднялись на веранду. Во дворе уже было жарко – солнце грело и слепило во всю. Машина помощница Настя пробежала мимо, на ходу улыбнувшись и кивнув им.

И только Вероника, невозмутимая и спокойная, как всегда, создавала впечатление торжественности и солидности. Она сидела за высоким столом, где были разложены карточки для гостей. Таня со Славиком подошли к ней, чтобы узнать, куда их посадили, и Вероника, обрадовавшись, кивнула им высокой причёской и улыбнулась полными розовыми губами. Поговорить с ней не удалось – всё время появлялись новые гости.

Церемония началась через полчаса в саду. Там был натянут огромный тент, украшенный цветами, а также звёздочками и сердечками из блестящей бумаги, от чего по траве, лицам приглашённых и столикам с закусками прыгали весёлые яркие блики.

Таня наконец увидела и Машу. Она вышла в сад и встала под цветочной аркой под руку с Микрюковым. Её рыжие волосы, зачёсанные назад и приподнятые кверху на затылке, горели огнём под ярким июньским солнцем, в ушах болтались длинные, практически до плеч, серьги, чёлка закрывала лоб. Она как никогда напоминала Тане лису Алису.

Микрюков уже надел свой серый пиджак в тон брюкам. Его лысина сияла, как и весёлые живые глаза, но Тане вдруг почудилось что-то нервное и неуверенное в их блеске.

Заиграла торжественная музыка и брачующаяся пара медленно двинулась в сторону ведущей. На Маше были высоченные каблуки и она возвышалась над женихом, как башня, не менее чем на полголовы.

Они стояли далеко в толпе, и не слышно было слов, которые говорила в микрофон ведущая церемонии. Наверно, их уносил лёгкий ветерок, благодаря которому немного улеглась духота, стоявшая в воздухе, когда они только приехали.

Церемония длилась недолго. Все поспешили в дом, чтобы укрыться там в тени и прохладе от летнего солнышка. Большую часть зала-гостиной занимал роскошный буфет закусок с предупредительными молчаливыми официантами. Еды было так много, и её выбор был так разнообразен, что Славик сказал Тане:

– Да здесь только закусками можно наесться.

Гостей постоянно обносили прохладительными напитками. В углу был бар с напитками покрепче. Публика была самая изысканная. Таня подумала, что никогда ещё не появлялась на таком торжественном мероприятии, разве что на открытии ресторана “Виноградная лоза”. И она вспомнила, что там тоже была та же безликость, и ощутила бы то же одиночество в толпе, благо сейчас с ней был Славик. Помнится, в тот раз её спасла от этого Галина Макарьева.

Славик

День перед Машиной свадьбой прошёл как во сне. Они завтракали вместе, затем не торопясь собирались к предстоящему торжеству, и Славику представлялось, что они живут вместе, как женатая пара, и это ощущение казалось ему очень естественным и по-домашнему уютным.

На следующий день не нужно было рано вставать, и Славик нежился на диване в своём новом кабинете под полосатой махровой простынью, привезённой ещё из Ташкента. Солнышко не торопясь заливало деревянный пол и пускало на потолке светлые блики от лампы, стоящей на столе под окном.

Он слышал, как Таня встала и пошла в ванную, потом вышла, и её шаги удалились куда-то в сторону кухни. Тогда он тоже решил встать. Он умылся и потопал туда, откуда уже слышались звуки закипающего чайника и чего-то ещё, относящегося к завтраку. Таня в шортах и футболке хозяйничала, накрывая на стол.

– Привет, соня, – сказала она ему.

– Я проснулся раньше, просто не вставал! – запротестовал Славик.

Они готовили горячие бутерброды в микроволновке и открыли банку малины, перетёртой с сахаром, которую оставили ему родители. Во всём этом было что-то утреннее, сонное, когда не нужно торопиться на работу и рассчитывать, сколько времени уйдёт на пробки по дороге. Славик пребывал в самом благодушном настроении, похожем на то ощущение детства, с которым они с родителями ездили утром летом на дачу.

Проснулся он окончательно только тогда, когда уже нужно было собираться и выезжать, и Таня вышла в каком-то тонком, воздушном платье, чем-то напоминающем ему новые занавески, повешенные в его спальне. Она крутилась перед зеркалом, поднимая волосы в высокую причёску, а он всё смотрел, как завороженный, как это платье какого-то невообразимого оттенка каких-то спелых летних плодов, крутится вместе с ней.

Она попросила его застегнуть на ней цепочку, и он увидел, что это та самая цепочка с янтарем, которую он подарил ей на пляже в Тель-Авиве.