Буйный бродяга 2013 №1

Единственными, кто в этот вечер не держал связь с родиной, были Нино и Джамал. Землянин, попавший в Саройю вместе с гуманитарной миссией, сначала не планировал воевать — работы и без этого хватало. Однако полгода назад машина с ним, тремя островитянами-врачами и местным водителем, попала в бандитскую засаду. Иссеченного осколками, с шестнадцатью пулями в теле, Джамала через полтора часа доставили в столичную клинику. Больше не выжил никто. А землянин, на жизнь которого никто из местных врачей не поставил бы и гроша, восстановился практически полностью за десять дней. Чудесная регенерация привела саройцев, не сталкивавшихся с особенностями земного организма, в полный восторг, и врачи уже всерьез собирались, в нарушение собственной этики, немножко порезать больного, дабы пронаблюдать невероятное явление еще раз, однако Джамал сбежал из больницы, нашел сводный батальон рабочих Тяжмаша, в котором у него было множество знакомых, и попросил записать его в ряды интернационалистов. Командование пришло от этого факта междумировой солидарности в некоторую растерянность, однако переговоры с земной миссией в Саройе показали как упертость добровольца с далекой планеты, так и полное бессилие земного «начальства» там, где речь заходила о личном выборе. В итоге Джамал оказался в подчинении у Нино, которая такому пополнению была совсем не рада — черт знает, какие этические заморочки на тему проделывания дыр в себе подобных могли быть у людей, почти два века не знающих войн, да и о государстве давно забывших? Однако в первом же бою Джамал показал себя не только отличным стрелком...

Самой же Нино звонить сегодня было не то что некому, а, скорее, некуда. Отбор в сводный заводской батальон проходил помимо окружных военных комиссариатов, однако это не делало его условия менее строгими — брали только образцовых бойцов. Анфи, на правах учительницы приписанной к заводской коммуне школы, попробовала туда пробиться, но столкнулась с жесточайшей дискриминацией со стороны рабочих. А Нино взяли. Тогда они впервые в жизни серьезно разругались — под конец Анфи начала кричать какую-то несуразицу про то, что она на весь район чуть ли не единственная милиционерка с реальным боевым опытом — даже деликатные соседи невольно стали прислушиваться. В конце концов, обоюдными усилиями им удалось принудить друг друга к миру, но в привычных ласках чувствовалась такая напряженность и натужность, что Нино почуяла неладное. Однако до самого ее отбытия Анфи старалась вести себя как прежде, так что понять, что же она замыслила, не представлялось никакой возможности, а к допросам с пристрастием любимая давно уже привыкла. Первые сеансы связи из Саройи почти убедили Нино, что у Анфи все нормально — насколько может быть «нормальным» положение супруги бойца рабочего батальона, в первом же бою потерявшего четверть личного состава. Однако во время очередного затишья ее неожиданно вызвали в штаб бригады, где взяли подписку о неразглашении того, что так и не было произнесено вслух. Нино поняла: ее любимая теперь тоже сражается на фронте, только не на саройском, а на том, что пафосно зовется «невидимым». Скорее всего, в структурах подпольной компартии Эггро. В Эггро, где с коммунистов живьем сдирают кожу. Где в охранке током и раскаленной решеткой пытают каждого, кто просто попадет в поле зрения органов безопасности. Где учат в опасной ситуации добивать раненого товарища без колебаний, и подпольщики приучаются носить по меньшей мере две капсулы с ядом: одну в воротнике, а вторую, для подстраховки, в более потаенном месте, если уж тебя успели схватить и обездвижить...

Словом, звонить воспитаннице провинциального детдома временно стало некуда. Да, именно временно. Потому что Нино верила — все будет хорошо, революционный пожар охватит и Эггро, он охватит весь мир, и они с Анфи встретятся на развалинах Имперского Дворца, и будут снова взахлеб целоваться, усталые, прекрасные и вооруженные, и напишут свои имена на закопченной и облупившейся от пожара стене, а дальше мир станет нестерпимо светлым и прекрасным, и их маленькому счастью, крепко впаянному во всеобщее счастье человечества, не будет конца и предела. Так будет. Иначе лучше уж сразу подставить грудь под пули контрреволюционеров.

Они с Джамалом сидели снова в притворе храма, на том самом месте, где сегодня утром размышляли о том, как уничтожить эггройского пулеметчика. Летняя ночь вступила в свои права, и взошедшая Средняя Спутница хорошо освещала двор, где взвод, уткнувшись в экраны коммуникаторов, негромко переговаривался со своими семьями. На Острове сейчас как раз разгар рабочего дня, но звонок от сражающихся в Саройе бойцов служит самой веской причиной для перерыва. Даже если бы на этот счет не было принято специальное постановление, вряд ли у самого строгого начальства хватило бы совести это оспорить.