Буйный бродяга 2016 №5

— Когда вы выйдете отсюда, я приведу приговор в исполнение, — продолжала Токо. — Взрывчатки у меня немного, но чтобы уничтожить Джасси вместе с его гробом, должно хватить. А потом — делайте что угодно. Милицию вызывайте, штурмуйте, можете меня в тюрьму засадить.

— Токо, подумай сама, — попыталась я призвать к голосу разума, поняв вдруг, что, стоит нам выйти из зала — и живой мы азанийку больше не увидим. — Не факт, что Джасси вообще можно отсюда достать живым и способным что-то сказать. Но если ты сделаешь то, что хочешь сделать, — это точно пользы никому не принесет...

— Ааааа, к чертям собачьим все идите! — взорвалась вдруг Ясмина. — Ты, дура, на кого ты оружие наставила? Что здесь вообще творится? Ты в нас собираешься стрелять — в меня, в маму, в Лу?!

— Ясмина, успокойся! — у меня все внутри похолодело от предчувствия кровавой развязки.

— А вот хрена с два! — парижанка увернулась от пытавшейся схватить ее, одновременно оставаясь на месте, Лу и, гневно размахивая руками, пошла к камере, в которой был заключен Джасси.

— Назад! — закричала Токо, готовая выстрелить.

— Ну давай, стреляй! — Ясмина широко раскинула руки, словно пытаясь защитить предателя от пули, что при ее габаритах было весьма затруднительно. — Я думала, мы как семья — никаких секретов, никаких подлянок в самый неожиданный момент. А ты... Да на хрен вообще так жить, когда тебя самые близкие люди убить готовы?!

Чего явно не предусмотрела Токо — так это того, что Ясмине может снести крышу. А зря, пора бы уже изучить больные мозоли подруг, не первый вроде бы год вместе.

Мое знакомство с коллективом почти три года назад началось как раз с изучения таких мозолей. На базу в Подмосковье я прибыла невыспавшаяся и с больной головой — целую ночь читала досье на своих будущих подопечных и нервничала тем больше, чем дальше углублялась в чтение. Оторвы какие-то, на четверых — два условных срока, пятнадцать лет обучения по школам для трудных подростков и одна демонстративная попытка суицида, даже попавшая в новости. Словом, неплакатные совершенно девочки. В какой-то момент мне обидно стало — им таким вот можно работать в международной организации под эгидой Соцсодружества, а мне — нет, только после исправления биографических данных, которое, вообще-то, является уголовным преступлением. С другой стороны — я чувствовала в них еще до личной встречи родственные души. Бунтовали они большей частью все же по уважительным причинам, пусть и бестолково — как японка Ю, порвавшая со своей семьей убежденных монархистов в четырнадцать лет, проломившая напоследок отцу череп клюшкой для гольфа и сделавшая татуировку на левой половине лица — записанный иероглифами слоган, аналогичный европейскому «Ни бога, ни господина». Я ведь только из этого досье и узнала, что в Японии, оказывается, есть еще настоящие монархисты, которые даже не боятся на людях высказывать свои взгляды. Культурный шок прямо.

Первая встреча проходила в небольшой комнатке, похожей на стереотипный брифинг-рум: складные стулья, старый потолочный стереопроектор, плакаты на стенах — отчего-то тематические из серии о гражданской обороне. Четыре девицы расселись треугольником: в первом ряду посередине — европейки Ясмина Клеман и Анна-Ловиса Оскарссон, на камчатке, ближе к окну — Ю Томацу, в другом углу, у стены — Токо Байи. Нет, не брифинг-рум, а школьный класс во время эпидемии гриппа на пороге карантина. Наверное, именно поэтому я приняла в самом начале интонацию старорежимной учительницы — только что без «здравствуйте, садитесь»:

— Так вот, зовут меня Марьям Зауровна, и я теперь — ваш новый инструктор по безопасности...

— Ма-За, — прервала меня Ясмина.

— Что? — не поняла я.

— Мы тебя так будем называть, по инициалам — «Ма-За». Так удобнее, — выражение лица маленькой парижанки было одновременно невинным и хамским.

Вот тебе раз: рта не успела раскрыть — уже присвоили кличку. Республика ШКИД какая-то. С чего бы с порога такие наезды? Да, на форумах серчеров идет ругань — приставили, дескать, надсмотрщиков из силовых структур, но, может, разобраться надо сначала, а не гнать волну?

Я растерялась. Отвечать агрессией или угодливо улыбаться — в данном случае одинаково плохие варианты. Но тут меня осенило.

«Ма-за».

Mother.

Мама.

— Да, Ясмина, — я попыталась улыбнуться как можно нежнее. — Теперь я — твоя мама.

Результат превзошел все ожидания. Смуглокожая девчонка с ярко-красной шевелюрой сорвалась с места с таким бешенством, что опрокинула стул, и шведка, обхватившая ее в последний момент за поясницу, несмотря на всю разницу в габаритах, удерживала подругу с ощутимым напряжением.

— Ты! Да как ты смеешь! Да кто ты вообще такая!? Фараониха старая! Кто тебе дал право!? — Ясмина размахивала кулаками практически у меня перед носом, и это явно не было похоже на контролируемую истерику в стиле «держите меня семеро».