Буйный

До сегодняшнего дня прикосновения мужчин приносили мне лишь боль и страдания. Другого, увы, я не знала. Первый раз… он был таким болезненным. Как будто меня не трахали, а убивали. Он оставил в моей памяти много боли. И я очень сильно боялась. Хоть и хотела прикасаться к восхитительному незнакомцу, целовать его мягкие, бледно-розовые губы. Много чего хотела, но не могла. Руки тряслись, тело не слушалось. Просто взяла бы и попробовала нечто большее, чем разговоры и дурацкие игры в гляделки.

Не смогла. Слабачка. Развернулась и побежала прятаться в свой уютненький мирок. В голове стучал страх. Перед глазами мелькали воспоминания прошлого, а в висках взрывались собственные истошные, до срыва связок вопли.

Это как болезнь. Как травма на всю жизнь. Как уродливый корявый шрам, навсегда заклеймивший несчастную душу глубоким отвратительным порезом. Эта дрянь всё ещё сильнее меня. Но я обещаю, что попробую с ней побороться.

Крик, почти бесшумный, и тяжёлый грохот о землю не дали мне далеко уйти.

Обернувшись, я закрыла рот ладонями и закричала, когда увидела бесчувственное тело мужчины, лежавшее на земле без единого намёка на какое-либо движение.

* * *

Я не знала, что делать!

Я действовала спонтанно, просто бросилась к парню и принялась шлепать его по щекам, чтобы привести в чувство. Плеснула холодной воды в лицо, погладила ладонями бледную кожу, тихонько всхлипнула.

Слава богу! Он резко распахнул глаза и промычал нечто невнятное.

– Эй, эй! – гладила парня по щекам, царапала ладони о жёсткую щетину на подбородке. – Что с тобой? Идти можешь? Пойдем отведу тебя к бабе Маше. Знахарка наша. Она поможет. Только прошу, не закрывай глаза. Вставай. Обопрись на меня. Обними… Тут недалеко. Три минуты.

Господи. Как же сильно я испугалась.

Кроме грохота собственного сердца, панической одышки, больше ничего не слышала и не ощущала. Разве что морозный холод, хаотичными волнами накатывавший вдоль позвоночника, и ледяной тремор в области подрагивавших рук. Этот странный испуг был мне неясен. Как и то, с какой жуткой соматикой реагировало моё тело на состояние незнакомца.

Он мне никто. Не родственник, тем более не друг, но отчего-то я стала переживать за парня по имени «Никто» так же, как и за любимого дедушку.

Просто душа внутренне кричала. Вопила о помощи! Приказывала немедленно взять себя в руки и помочь.

Что тут скажешь. Неужели я… Не может быть. Влюбилась.

А ведь это, в принципе, невозможно. После первого горького опыта в принуждении к близости с мужчиной. Нет, не с одним, как вы помните, а с тремя одновременно. Против воли. Без капли человечности с их стороны.

* * *

Он был слаб. Бледный, как мел. Но тяжелый, словно полевой трактор. Не знаю, каким таким чудом, но я дотащила мужчину до соседнего домика, к бабе Маше.

Хорошо, хоть парень был в сознании и сам передвигал ногами. При этом что-то бубнил, мол: «Не трогай меня, я тебя раздавлю своим весом. Мне просто нужно выспаться – и всё пройдёт». А сам держался за левый бок, периодически матерился, скрипя зубами, прихрамывал. Впечатление такое, что ему было больно!

Мои опасения подтвердились. Уложив парня в постель, мы с бабой Машей задрали его футболку до самой груди. И… одновременно вскрикнули, закрыв рот ладонями.

Рана. Жуткая, кровавая. Уже потемневшая, будто с гнилью внутри – она воспалилась.

После того как мы избавили незнакомца от повязки, что пропиталась темно-красной жидкостью, мне стало дурно вдвойне.

– Ш-ш-ш, милая, сейчас осмотрим, промоем, наложим новую повязку. Дела серьёзные, но не смертельные. Пришла бы на час позже, начался бы сепсис. Но хорошо, что у старой бабки имеется эффективное лекарство.

Соседка пыталась меня утешить. Я ей верила и знала, что она поможет. Местные жители называли Марию ведьмой и обходили её избу десятой дорогой. Но я с ними была абсолютно не согласна. Я её очень любила. Как родную маму.

– Аль, а ранение-то пулевое, – прошептала баба Маша, осторожно осматривая рану. – Навылет прошла… – Мужчина в этот момент лежал без сознания. – Бандюк он. Слышишь?! Чует сердечко. Ты с ним поосторожней. Мало ли… очередной сбежавший зек. Помнишь, месяц назад Катьку нашу, Царство ей небесное, – перекрестилась, – зарезали в собственной постели и обобрали до последней крошинки.

– Помню.

Мороз побежал по коже, и я поежилась, обхватив себя руками.

Как такое можно забыть?

– Так что не глупи. В шею гони. И ментам звякнуть надо.

– Не надо! – рефлекторно схватила её за запястье, сжала, с мольбой в глазах взглянула в её чёрные, как угли, бездонные омуты. – Я видела его документы. Он простой рабочий. Проездом. Говорит, на заработки в город ехал да заплутал. Он мне дом помогал чинить. Может быть, поранился. С крыши упал.

– Ну смотри, – бабушка заботливо погладила меня по голове. – Боже! Спаси и сохрани нас от всякой беды да нечисти поганой, – еще раз перекрестилась. – Аминь.

Промыв рану специальной настойкой из целебных трав, наложив чистую марлевую повязку, баба Маша оставила нас с потерпевшим наедине и напоследок добавила: