Букет из мать-и-мачехи, или Сказка для взрослых

Арсен, улыбаясь, помотал головой:

– Вас… вам… к чаю. Я ел.

…

Подошла полная неряшливая Кристина с газетой в руках, важно спросила:

– Вы умеете разгадывать кроссворды?

– Да. – Виктория любила кроссворды, жаль только, – времени на них не было.

– Я тоже, – сказала Кристина, – глядите, – сколько я уже разгадала!

– Молодец, – похвалила Виктория. – Смотри, что у меня есть для тебя. – Она вынула из сумки дешевое колечко с большим нагромождением сверкающих стразов (Виктория «первая» говорила ей, что все работники тащат сюда все, что ненужно в доме, – пригождается буквально все, – как вещи, или как игрушки, как пособия… Это было очень кстати, особенно перед переездом). Девочка зачарованно любовалась блеском прозрачных камешков на своей пухлой ручке.

– Это… бриллианты? – восхищенно выдохнула она.

– Ну, конечно, – усмехнулась Виктория.

– Ах… Спасибо… – на круглом личике разливалось блаженство.

…Маленький, черноволосый, сильно косящий Витя в пятый раз спрашивал, – принесла ли она ему собачку… Виктория дарила ему то маленькую плюшевую, то пластмассовую, то с кивающей головой, как у китайского болванчика. Витя каждый раз радостно благодарил, уносил; а в следующий раз спрашивал снова, – не то забывал, не то терял предыдущих; а может, хотел создать питомник, – Виктория не спрашивала.

Кто-то радовался полученному роботу, кто-то машинкам. В машинки, кстати, не прочь был поиграть и Арсен. Старшим девушкам она раздала бижутерию. И, разумеется, все без исключения обожали фотографировать и фотографироваться. Правда, доверить фотоаппарат спокойно можно было лишь Арсену (он быстро разобрался даже в каких-то неизвестных ей функциях); другим детям Виктория тоже иногда позволяла немного поснимать, чтобы им не было обидно; но все-таки опасалась за судьбу прибора.

В конце рабочего дня Виктория взялась зашить растерзанную мягкую игрушку – огромного белого барана в меховых колечках, который служил и подушкой, и игрушкой, и орудием сражений в классе. Арсен присел рядом.

– Будешь помогать? Ты умеешь шить? – спросила она.

Он утвердительно кивнул.

– Ну, давай, – она держала барана, стягивала расходящиеся куски мохнатой шкуры, а Арсен зашивал их толстой иглой с длинной ниткой, иногда касаясь ее холодных рук. Она все еще мерзла, – сказывались усталость и недосып; да и в самом деле, в здании было прохладно, – отопление дали сравнительно недавно, а за окном был мороз. Его же руки были удивительно теплыми.

Когда баран был зашит, и Арсен отошел к своему столу, – Виктория внезапно ощутила странную тоску и пустоту; поймала себя на мысленной просьбе: «Ну не уходи… не отнимай своих теплых рук…» – и это повергло ее в полное смятение. Ведь большей частью Арсен раздражал ее своей вездесущностью; вопросами, на которые надоедало отвечать одно и то же; непонятными фразами, от которых она смущалась, что не понимает, – и в результате хотелось поскорее закончить тягостное общение. Да, она была благодарна ему за отношение к Асе; да, жалела; но, в целом… была рада, когда он не приставал. А сейчас без ощущения его тепла рядом стало пусто и холодно…