Букет незабудок

– Не знаю даже, – непроизвольно я начала кусать губу, ища подходящие слова. – Скорее да, чем нет. Знаешь, такое чувство, будто стоит высказать опасения вслух, как они предательски начнут воплощаться в жизнь. И обратной дороги уже не будет. С другой стороны, мне не то чтобы есть с кем об этом поговорить, кроме Кости. С Денисом получается видеться так редко, хотя его объяснения всегда кажутся понятнее. Он будто живет в полном балансе с внутренней сущностью, идеально к ней подходит, как сшитое на заказ пальто.

– А Константин уже знает о твоих опасениях?

Я покачала головой.

– Ты не думаешь, что Костя – ровно тот человек, который может тебя понять как никто? Развеять сомнения, успокоить. Он ведь твой отец и наверняка готов на все, лишь бы тебе помочь.

Мои губы растянулись в усмешке. Я сомневалась, что кто-то действительно мог меня понять, учитывая все изменения, которые пришлось пройти Каандору из-за вмешательства доктора Смирнова по указке моей матери. Никто, даже я сама, не мог знать наверняка, насколько мой дух-оборотень отличается от остальных. Сможет ли он однажды стать тем, кем был изначально? Хотела бы я это знать, но никаких гарантий никто мне дать не мог, и от этого становилось еще сложнее решиться принять его. Он всегда был разным в общении со мной, держа себя молчаливым спутником в одни дни и предупреждая в иные об опасности. Каандор был шутлив и весел и в то же время подначивал, когда не стоило. Я никогда не пробовала сесть и поговорить с ним с глазу на глаз, и, возможно, именно так и следовало мне поступить ранее, а сейчас, когда я вновь пытаюсь удержать баланс на тонком острие ножа, уже поздно.

Жаль, что хорошие идеи всегда приходят в голову с запозданием.

– Что-то с хеллоуинской ночи ни один из разговоров с Костей меня не успокоил. Каждый раз, стоит затронуть тему, как мы начинаем ругаться.

– Во всяком случае, твой отец пытался, – с долей грусти проговорила Диана, и мне показалось, что Смирновой очень не хватало разговоров со своим отцом. Я могла только догадываться о семейных проблемах, которые таились под крышей старого дома-музея. В одном точно не сомневалась: Владимир был строг со своими домашними, и Диана боялась лишний раз сказать ему слово – не только перечить. Мягкая и чуткая, она обладала недооцененным в двадцать первом веке даром видеть в сердцах людей боль и уметь сдабривать ее ложкой меда, лишь бы болело, хотя бы временно, меньше.

– И я понимаю это. Правда, понимаю. Просто для него вся эта история с оборотничеством – давно пройденный этап. Будничное неудобство, с которым отец давно примирился и научился жить. Ничто ему не в новинку. На все есть свой рецепт и рекомендация. Отфильтрованная, безэмоциональная. Слушая его, кажется, будто нет ничего проще и нормальнее, но все внутри меня разрывается от нежелания открывать новую сторону внутреннего я. Эта сторона ощущается как бомба замедленного действия, которую давно вживили глубоко под кожу, а ты даже не догадывался. Есть в происходящем горький привкус обмана.

– Может, тебя именно это и беспокоит?

– Что «это»? – Машина поднималась по заезду к трассе.

– Что родители скрывали от тебя семейный секрет.

Да, сомневаться не приходилось. Я была зла на Марию больше, чем на Костю, именно по этой причине. Однако не только утаивание правды отталкивало меня всякий раз, когда я действительно хотела сесть и поговорить с родными. Я искала причину и не могла найти внутри себя. Внутренний голос лепетал так тихо и несвязно, что напоминал скорее белый шум, а не полноценную мысль. Помимо слов, нарастало неприятное чувство. Я закрыла глаза и попробовала представить его. В сознании тотчас зародилась расплывчатая картинка, где множество тонких линий, извиваясь, стремились друг к другу в центр полотна. Чем дольше я наблюдала за движением, тем отчетливее различала в подвижных линиях тонкие тела молодых ужей. В поиске тепла они сбивались в клубок, создавая внутри причудливые связи, и вскоре невозможно было уследить, где берет начало одна и заканчивается другая.

Пульсирующий клубок боли. Моей боли. Как вернуть шаткое доверие к новому незнакомому миру?

– Все так запутанно, – только и ответила я. – Можно открою окно?

– Да, конечно.

Я нажала на кнопку, стекло медленно опустилось. Морозный зимний воздух ворвался в салон авто, остужая сознание. Я закрыла глаза и попробовала раствориться в моменте. Слиться с потоком ветра. Стать такой же легкой. Но ничего у меня не вышло. Покою не быть, пока я не столкнусь лицом к лицу со зверем, что спрятан глубоко внутри и ждет своего часа.

– Я разговаривала утром с отцом. Владимир думает, что ты на пути к исцелению, как мама и Никита, но мы обе сейчас видим, что это не так. – Она отвлеклась от дороги и коротко кивнула на мои когти. – Если хочешь, я бы могла…

Диана закусила губу, будто слова вырвались необдуманно.

– Могла бы что?

– Дать тебе своего яда. Прямо сейчас, – отрывисто сказала Смирнова, и, несмотря на скупое освещение в машине, я была готова поклясться, что Диана покраснела.