Букет незабудок

Ольга с сожалением смотрела на собственную дочь и продолжала улыбаться так, будто это было единственным лекарством, что способно унять боль другого человека. Она подняла руку и поманила к себе Виолу, у которой в глазах застыли непрошеные слезы.

Виолетта не стала медлить. Несмотря на раны, которыми было исполосовано ее тело, – моими стараниями, она быстро поднялась и поспешила к матери, однако Макс перехватил ее, когда оставался метр до Ольги.

– Нет, – резко ответил он. – Не подходи ближе.

Виола смотрела на него почти обезумевшим взглядом, и по ее щеке скользнула первая слеза.

– Пусти меня, – она попробовала выдернуть руки из цепких пальцев, но Макс ее удержал.

– Я сказал – нет. Слишком опасно.

– Ты что, рехнулся? – Виола принялась раскрытой ладонью бить Максима по пальцам. И я была уверена, что если бы она на самом деле захотела причинить брату вред, то ударила бы иначе. Я успела на собственной шкуре ощутить, как кровожадна может быть Виола. Особенно если ей под руку подвернется нож.

Ник держался стены, стараясь не привлекать к себе внимания. Он не смотрел ни на кого из нас, словно чувствовал себя лишним в комнате.

– Она наша мать! – продолжала она, но Макс оттолкнул ее подальше.

Я не могла поверить, что вновь вижу Никиту. Да еще не где-нибудь, а под крышей дома Смирновых. Я посмотрела на Стаса, пытаясь понять, знал ли он об этом, но Станислав был слишком шокирован появлением собственной матери. Казалось, Ник для него не существует, и это было несложно понять. В конце концов, не его сердце было разбито, а жизнь перевернута на сто восемьдесят градусов с легкой руки Каримова.

Я должна была чувствовать злость к нему. Должна была хотеть высвободиться из крепкой хватки отца и хорошенько тряхнуть Ника, требуя объяснений и расплаты за все, что он натворил. Предъявить счет за все, чего, возможно, он меня лишил, но я не могла найти в себе сил. Я смотрела на бледную тень человека, которого, пусть и обманом, но полюбила. Меня пугала мысль о том, что скрывали под собой бинты. Неужели я действительно видела его в том своем кошмаре и неужели все то, что я видела, происходило с ним взаправду? После всего, что он сделал, мне нравилось представлять, как я задам Нику хорошенькую трепку, но действительно причинить ему боль – были ли во мне на это силы?

– Именно поэтому, если ты любишь ее – не смей подходить.

– Что ты такое несешь? – Виола вновь ринулась вперед, и на этот раз Максим не стал ей препятствовать.

Виола с видимым наслаждением обняла мать и зарылась лицом в непослушные пряди.

– Я так рада, что ты жива, – она вздохнула так глубоко, что даже мне было слышно. – Мамочка.

Она потерлась лицом о волосы Ольги и вдохнула вновь. Ее глаза закрылись от наслаждения, и на мгновение меня умилила развернувшаяся сцена воссоединения дочери с матерью. Однако потом произошло то, чего я совсем не ожидала.

Из-под накрашенных губ Виолетты показались выразительные клыки. Ее рот открывался все шире, я с ужасом поняла, что Виола планировала сделать. Макс подоспел как раз вовремя, когда острие клыка коснулось кожи на шее Ольги. Близнецу потребовалось усилие, чтобы оттащить от матери сестру. Дикая, одурманенная ароматом, Виола тянулась к Ольге и вырывалась, в то время как Макс короткими словами пытался вернуть сестре голос рассудка.

– Кровь, – сказала Диана и приложила тонкие пальцы к носу, стараясь сбить запах. – Почему? Почему она так пахнет?

– Я тоже чувствую, – в отличие от Ди, Стас закрыл лицо рукавом.

– Виола все же успела ее поранить, – сказал Макс, принюхавшись, и тяжело сглотнул, продолжая удерживать Виолетту. – Константин, вы не могли бы помочь матери встать и увести ее подальше, пока мы разбираемся. Отец подчеркнуто медленно ослабил хватку, проверяя, успокоилась ли я.

– Я в порядке.

Папа помедлил мгновение и, пообещав скоро вернуться, помог Ольге подняться и вывел ее из комнаты. Никто больше не шевельнулся, все молча наблюдали, как закрывается за Ольгой и Костей дверь.

– Получается, – начала я, обращаясь к Владимиру, который выглядел хуже, чем все остальные в комнате, – вам удалось сделать из своей жены человека?

Доктор прислонился спиной к стене, а его пальцы напряженно впивались в оконную раму, будто это был единственный способ для него замереть на месте. Глаза налились красным, как когда-то в школе у Никиты. Стоило заметить эту деталь, сразу стало понятно, насколько сильно жажда влияла на него, в отличие от детей. Пусть Виола и подалась порыву, ее глаза оставались все такими же человеческими, что и раньше.

– Удалось, и не только ее одну. Пусть и частично, – мрачно ответил Владимир, едва шевеля губами. – Только цена оказалась слишком высока. Поэтому я не могу обещать никому из вас того же.

– Мама умрет? – на опережение спросил Стас, и немного погодя доктор все же кивнул.

– Как и все люди. Рано или поздно.

– Но в ее случае скорее рано, чем поздно, – добавил Максим, и все обернулись к нему.