Букет прекрасных дам

– Не за что, – хором ответили девушки.

Я прошел по переходу до конца, нашел ларек с конфетами, купил два набора «Моцарт», которые больше всего любит Николетта, и вернулся опять в переход.

Девушки вновь курили.

– Это вам, – протянул я одну коробку Лене.

– Вы что? – отпрянула та. – Зачем?

– За рассказ и вот еще двадцать рублей, которые осталась должна Рита. А это, Танечка, и вам сто целковых.

– Не надо, – замахала девушка руками, – ерунда, я цветок подрезала и продала.

– Возьмите, пожалуйста, а мне отдайте, если можно, этот учебник по биологии.

– Берите, конечно! – воскликнула Лена.

Я положил небольшую книжечку в карман и пошел к машине.

– Эй, погодите! – раздался крик.

Я обернулся, ко мне бежала Лена.

– Что случилось?

Девушка остановилась, перевела дыхание и тихо спросила:

– Вы эту девчонку очень любите?

Я кивнул.

– Почему вы спрашиваете?

Леночка стала свекольно-бордовой.

– Мне никто до вас руку не целовал.

Я улыбнулся:

– Вы молоды и прекрасны, все еще впереди.

– Ну, в общем, я хотела сказать, ежели она вам вдруг разонравится, то приезжайте ко мне, я свободна. Впрочем, – быстро добавила она, – если совсем вам не нравлюсь, то у Тани тоже никого нет. Вы не смотрите, что она тут торгует, у ней образование есть, десятилетка.

Я посмотрел в ее по-детски пухлое личико и заверил:

– Обязательно. Если поругаюсь с Ритой, приду к вам.

Глава 12

В машине я дотошно изучил добычу. Это оказался не учебник, а карманный справочник для изучающих биологию. Маленькая книжка, так называемый покет, страшно удобная вещь для чтения в метро и незаменимая из-за своей компактности вещь на контрольной. На первой странице был приклеен кармашек и стоял штамп, бледный, светло-фиолетовый, еле читаемый, но все же различимый: «Медицинское училище № 92».

Я сунул книжонку в «бардачок» и покатил к метро «Первомайская», где следовало взять Люси. Я всегда являюсь раньше намеченного срока. А все из-за того, что отец говорил:

– Помни, Ваняша, точность – это лишний повод дать человеку понять, как ты к нему относишься. Опаздывать нельзя никогда и никому!

– Даже царю? – один раз поинтересовался я.

– Точность – вежливость королей, – спокойно ответил папа, – правитель не станет унижать своих подданных ожиданием, если только не хочет их наказать. Человек благородных кровей и хорошего воспитания придет навстречу заблаговременно, исключая визит в гости, вот здесь следует припоздниться примерно на полчаса. Назначено к семи – явись к половине восьмого.

– Почему? – удивлялся я.

– Так принято в свете, – ответил отец.

Долгие годы эта фраза служила для меня знаком окончания разговора. «Так принято в свете». Почему надо вставать с места, когда входят женщины и люди старше тебя по возрасту? Отчего следует всем улыбаться? Зачем говорить комплименты? Зачем целовать руки дамам? На все эти вопросы звучал один ответ – так принято в свете.

– Понимаешь, Ваняша, – один раз разоткровенничался отец, – людей благородной крови осталось мало, почти всех истребили. Тоненькая-тоненькая прослоечка, ничтожная среди пластов плебса и хамства. Мы не можем себе позволить поведения быдла.

Я не спорил, я всегда слушался отца.

Но, очевидно, Люси тоже вдолбили в голову, что опаздывать стыдно, потому что, когда я за десять минут до урочного времени прибыл к месту встречи, она уже ходила перед зданием метро, одетая в шикарную соболиную шубу и казавшаяся от этого еще толще. Рядом с ней семенил щуплый подросток, по виду лет тринадцати.

Я открыл дверцу и крикнул:

– Люси!

Девушка подошла к машине, нырнула внутрь, подросток за ней.

– Спасибо, Ваня, – сказала Люси, – знакомься, это Сева.

В полном изумлении я уставился на паренька и тут же понял, что вижу перед собой взрослого мужчину, лет тридцати пяти, не меньше, с желчно сжатыми губами и морщинистым личиком вечно недовольного человека.

– Добрый вечер, – неожиданно сочным басом заявила плюгавая личность.

Две-три минуты мы поговорили о погоде и плохой дороге, потом влюбленная парочка обменялась поцелуем, и Сева исчез в пурге. Я осторожно поехал по дороге. После того как ночью чуть не лишился жизни, я стал проявлять повышенную осторожность на шоссе.

Сначала мы молчали. Потом Люси с жаром спросила:

– Он вам понравился?

– Кто?

– Сева, конечно.

– Приятный молодой человек.

– Ему тридцать девять лет!

Надо же! А смахивает на тринадцатилетнего! Но вслух я, естественно, произнес совсем другое:

– Он великолепно выглядит. Если не секрет, где работает ваш избранник?

– Севочка великий писатель, – гордо заявила Люси.

Я чуть не въехал в угол дома.

– Кто?

– Великий писатель, – повторила Люси, – невероятно талантливый.

– Что он написал?

– Сева трудится над эпохальным романом. Эпическое полотно рисует картину современной жизни и философского осмысления событий, – сказала Люси явно чужую фразу.

Я хмыкнул:

– И давно он ваяет сие произведение?

– Уже семь лет, – пояснила Люси, – но, когда закончит, поверьте, вещь произведет фурор, Сева получит Нобелевскую премию.

– Что-то больно долго он ее создает, – осторожно заметил я.