Букет прекрасных дам

Ругая себя за глупость, я побрел в учебную часть и грустно сказал девице с любовным романом:

– Ее нигде нет.

Девчонка посочувствовала:

– Уж и не знаю, чем помочь!

– Может, к родителям поехала, небось у вас адресок имеется…

Девица заколебалась, ей явно было запрещено разглашать сведения, но я молитвенно сложил руки.

– Умоляю, не дайте погибнуть любви!

– Город Красномосковск Московской области, улица Октябрьская, дом шесть, – ответила девочка. – Так, по крайней мере, в анкете написано.

Безостановочно ее благодаря, я вышел в коридор, стряхнул с лица выражение парня-идиота, главного героя мексиканского сериала, закурил сигарету и уставился в окно. Красномосковск! Где же это место и в какой связи я слышал про него? Кто и когда упоминал при мне этот город? Так ничего и не вспомнив, я сел в машину и порулил домой.

У Элеоноры в кабинете имеется весьма подробный атлас Подмосковья, правда, довольно старый, но город Красномосковск нашелся сразу, в пятидесяти километрах от столицы на север. Я захлопнул тяжеленный том и вздохнул. Завтра с утра придется встать пораньше, Ново-Рижское шоссе, по которому предстоит ехать, хорошая, широкая трасса, но на улице гололед. Остаток вечера я провел в кресле над книгой. Сначала, желая как следует отдохнуть, решил прочитать про хоббитов, но руки сами собой схватили Рекса Стаута. Оторваться я сумел только около полуночи: надо же, как увлекает, и потом, я совершенно не мог догадаться, кто убил эту тетку в вязаном пальто. Честно говоря, подозревал в совершении преступления ее малосимпатичного мужа, а оказалось, что курок спустила милейшая бабушка, к которой я во время чтения проникся искренним расположением.

Я редко покидаю Москву. Всяческие курорты меня не привлекают. Не люблю жару, купание в море оставляет меня равнодушным, шумные компании раздражают. Больше всего мне нравится, когда Нора летом отправляется на дачу в Николаевку. Зелень, птички, приятная летняя прохлада, возможность спать с открытым окном, не боясь задохнуться бензиновым смогом. Выбивали из равновесия лишь визиты Риты, потому что она всегда приезжала с десятком визжащих девиц и полупьяных парней. Но, по счастью, Риточке в Подмосковье скучно, и ее набеги случались не так часто.

Дача Элеоноры расположена в коттеджном поселке, вокруг живут люди примерно одного с ней положения, назвать Николаевку деревней никак нельзя. В благоустроенных кирпичных домах имеются отопление, газ, телефон, горячая и холодная вода, не говоря уж о спутниковом телевидении.

В Красномосковске же первой мне на глаза попалась толстая баба с двумя ведрами. Я притормозил, открыл дверь и крикнул:

– Не подскажете, где Октябрьская улица?

Женщина поставила ношу на землю, с трудом разогнула спину и весьма приветливо сообщила:

– Вон она, с горочки спускается к речке, вам какой дом?

– Шестой.

– Ну так и ступай по тропинке все прямо да прямо.

– А проехать можно?

Женщина с сомнением посмотрела на «Жигули».

– Ну, до десятого дома точно доберетесь, туда шоссе подходит…

Я осторожно поехал вперед. Возле трехэтажного блочного дома с цифрой «десять» относительно широкая дорога сужалась до размеров нитки. Нечего было и думать о том, чтобы двигаться дальше в машине. Я вылез и угодил тонкими ботинками прямо в снег. Сами понимаете, что человеку, в основном передвигающемуся на четырех колесах, обувь на меху совершенно ни к чему. И вот теперь мне пришлось пробираться среди сугробов. Шестой дом оказался частным, окруженным высоким забором. Стоило мне войти в калитку, как из глубины двора послышался басовитый лай. Собак у меня никогда не было, поэтому я их побаиваюсь, а животные словно ощущают мой страх и начинают яростно нападать. На всякий случай я решил отступить за ворота, но тут дверь избы приоткрылась, выскочила довольно молодая, крепко сбитая бабенка в красном застиранном халате и заорала:

– А ну цыц, ишь разворчался.

Потом она глянула на меня и весьма приветливо сказала:

– Да вы проходьте, Дик на цепи сидит, до калитки ему не добечь! Идите, идите.

Я увидел, что у красавицы нет переднего зуба и, улыбнувшись, пошел на зов.

В большой темноватой комнате царил замечательный порядок. Со стены на софу спускался ярко-красный ковер, квадратный стол был покрыт скатертью, и на столешнице гордо возвышалась хрустальная ваза с искусственными ромашками. Вдоль одной стены стояли сервант, забитый рюмками и чашками, тумба, на которой высился телевизор «Самсунг»… затем шло окно с широким подоконником, заставленным горшками с буйно цветущими, несмотря на декабрь, цветами. Вдоль другой стены комнаты красовалась «стенка», предмет вожделения хозяек семидесятых годов.

– Садитесь, садитесь, – радушно предложила хозяйка, отодвинула стул и сказала: – Не волнуйтесь, чисто у нас, меня свекровь за пылинку убьет! Ну, давайте.

Я осторожно спросил:

– Что?

– Так лист подписывать, – нетерпеливо воскликнула бабенка, – вы же от избирательной комиссии небось? Только сразу предупреждаю, мы за Сергиенко, всей семьей. Ежели пришли от Кондратюка, то сразу уходите, он вор.

– Но…