Букет прекрасных дам

Девочка, раскрыв рот, смотрела на «китайскую церемонию», но тут, по счастью, опять прозвучал звонок, и с воплем: «Пошла с Ленкой играть в Барби», ребенок унесся.

– Чему обязана? – спросила Нина Михайловна, препроводив меня в комнату.

– Элеоноре срочно понадобилось связаться с бывшим соседом, Веней Глаголевым, не знали, случайно, этого мужчину?

– А как же, – ответила Нина Михайловна, – не один год.

– Квартиру его не подскажете?

– Жил в одиннадцатой, вот тут за стеночкой.

– Почему жил? – насторожился я.

Вот неудача, если парень умер.

– Так квартиру продал, купил другую и съехал, – пояснила Нина Михайловна.

– Куда?

– Мне не сказал, – ухмыльнулась собеседница, – сердился очень.

– Неужели можно обижаться на столь приятную даму? – галантно прочирикал я.

– Веня молодой мужчина, – пояснила Нина Михайловна, – вашего примерно возраста, холостой, через день гулянки устраивал. Музыка, крики, а стены тут чуть толще бумаги. У нас ребенок, да и зятю с дочерью рано вставать на работу, вот и ходила ему в дверь звонить, один раз даже милицию вызвала. Время три утра, а у него дым коромыслом.

Я кивнул, понятное дело, почему милейший Веня не жаловал соседку.

– Кто же теперь на его площади проживает? Может, они в курсе?

Нина Михайловна с сомнением покачала головой:

– Вам точно не скажут, очень подозрительные старики, такие нелюдимые, неприветливые, разве мне попытаться, если это Норе надо. Вот что, посидите тут пока, посмотрите телевизор…

Она щелкнула пультом и ушла. От нечего делать я уставился в экран. Там носилась выглядевшая самым невероятным образом ведущая. Редкие блондинистые волосы то ли девушки, то ли бабушки стояли дыбом, словно иголки у ежика, хлебнувшего водки. Возраст дамы определить не представлялось возможным. От двадцати до семидесяти. Хотя последнее навряд ли, все-таки на нашем голубом экране предпочитают показывать более молодые лица. Одето существо было в обтягивающие розовые кожаные штаны, коротенькую кофточку ядовито-лимонного цвета, в пупок вдето довольно крупное золотое колечко. Словом, от шеи вниз дама казалась подростком, но стоило переместить взгляд вверх, и становилась видна увядшая кожа под подбородком, легкая сеточка морщин на делано-оживленном личике и припухлые веки дамы в возрасте. Под глазами выделялись мешки, старательно замазанные тоном. Очевидно, обладательница лучезарных, задорно блестящих очей любила приложиться к бутылочке. Уже одного внешнего вида ведущей было достаточно, чтобы прийти в недоумение, но окончательно сбивала с толку ее речь.

– Ну, кренделя и мурены, – визжала она, подпрыгивая и гримасничая, – ну дела, пора нам оторваться, куда деваться крутому пятаку? Ясное дело, не в дребезжаловку, пусть там шнурки тащатся, нам охота прикольнуться.

Я чуть не поперхнулся. Ну и ну, каждое слово по отдельности было понятно, но целиком речь лишена для меня всякого смысла. Крендель – это сладкая булка, мурена, кажется, довольно ядовитый обитатель морских глубин, пятак – монетка, шнурки, понятное дело, нужны для завязывания ботинок. Интересно, что она имеет в виду? А еще газеты сетуют, что современная молодежь разговаривает на «птичьем» языке, да откуда им узнать другой?

Пока я брюзжал, ощущая себя столетним стариком, видеоряд сменился. Появилось изображение беснующейся толпы подростков. Разгоряченные тинейджеры прыгали в полутемном помещении под звуки музыки. Впрочем, нет, музыкой подобное назвать нельзя. Визг, стук, какофония, как угодно. Настоящая преисподняя.

Не успела последняя мысль промелькнуть в голове, как ведущая вновь завизжала:

– Вот это преисподняя, настоящий ад, и хотя назвали это откольное местечко «Ванильный зефир», мы-то знаем, что все продвинутые кренделя и мурены зовут его адом. Сатанинская музыка, чертово удовольствие – и всего пятьсот рублей за ночь. Налетай, сверчки. Всего за пять сотен получишь право не только оторваться со своей муреной, но и высосешь два коктейля.

– Вот, – раздалось за спиной, – узнала адресок.

Я с трудом оторвался от омерзительного зрелища. Всякое уродство завораживает. Увидав на улице косого горбуна, вы обязательно уставитесь на него, а по красавице скользнете равнодушным взглядом. Может, зря модную одежду демонстрируют девушки с безупречной внешностью?

– Держите, – протянула Нина Михайловна бумажку, – с трудом уговорила, еле дали, такие подозрительные, как будто незнакомы со мной. Начала расспрашивать: что да почему…

– Очень вам благодарен, – кивнул я, взяв записочку.

– Это, наоборот, я перед Норой в вечном долгу, – с достоинством ответила Нина Михайловна, – не сочтите за труд, передайте ей: семья Козловых каждый день молится о ее благополучии.

Мне стало любопытно.

– Если не секрет, какую услугу оказала вам Элеонора?

– Вы не знаете?

– Откуда?

– Я с дочкой и зятем жила в двенадцатой квартире, там всего одна комната, крошечная. И так на головах друг у друга сидели, а тут еще дочь родила девочку, представляете наши условия?

Я кивнул.