Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

Проницательные теоретические положения Бухарина были современными и своевременными: его работы 1915–1916 гг. в значительной мере предвосхитили более позднюю литературу (особенно социал-демократическую), анализировавшую государственное регулирование народного хозяйства, причем большая часть этой литературы также посвящена концепции государственного капитализма ^{151}. Но, описывая этот процесс, Бухарин был вынужден серьезно пересмотреть Марксово понимание наступления антикапиталистической революции. Подчеркивая организационные возможности «коллективного капитализма», он фактически исключал внутренние противоречия системы, порождающие кризисы. Такая модель отводила незначительную роль домонополистической рыночной экономике (докапиталистическая не упоминалась в ней совсем) и, таким образом, той жестокой конкуренции, которую Маркс рассматривал в качестве источника крушения капитализма:

Отдельный капиталист исчезает. Он превращается в Verbandkapitalist’a, в члена организации; он уже не конкурирует со своими «земляками», он кооперирует, ибо центр тяжести конкурентной борьбы переносится на мировой рынок, а внутри страны конкуренция замирает ^{152}.

Как позднее обвиняла Бухарина партийная критика, такое толкование очень напоминало концепцию «организованного капитализма», которая рассматривалась большевиками как идеологическая основа социал-демократического реформизма.

Чтобы сохранить в силе теорию крушения капитализма и перспективы социалистической революции, Бухарин перенес действие заложенного в капитализме механизма самоуничтожения на арену мирового капитализма, или империализма. Утверждая, что интернационализация капитала создала подлинно мировую капиталистическую систему, он воспроизвел в международном масштабе изображенную Марксом картину неорганизованного капитализма. «Мировое хозяйство нашего времени отличается глубоко анархической структурой», которую «можно сравнить со структурой „национальных“ хозяйств, которая была типична для последних вплоть до начала XX столетия…». Кризисы теперь становились по своему характеру скорее мировыми, чем национальными. Война является наивысшим проявлением этой закономерности ^{153}.

Определяя войну как наивысшую и конечную форму капиталистической конкуренции, Бухарин, однако, считал, что основной катализатор революции лежит вне национальной системы. Сначала могущественные государственно-капиталистические режимы использовали «сверхприбыли», выкачанные из колоний для сдерживания классовой борьбы в своих странах, «повышая заработную плату рабочих за счет эксплуатации колониальных народов». Так как «ужас и стыд» империализма давали себя знать в отдаленных землях, стали укрепляться «узы единения» между западным пролетариатом и империалистическим государством; показателем этого служило глубокое проникновение «в души рабочих» идей «социал-патриотизма» и «государственности».

Но мировая война, раскрыв перед рабочим классом Европы «истинное лицо» империализма, «разбивает последнюю цепь, привязывавшую рабочих к хозяевам, — рабскую покорность империалистическому государству и мобилизует их на революционную войну против, диктатуры финансового капитала». «Лишние пятачки, которые получали европейские рабочие… разве они могут идти в счет перед миллионами вырезанных рабочих, миллиардами, поглощенными войной, перед чудовищным прессом обнаглевшего милитаризма, перед вандальским расхищением производительных сил, перед голодом и дороговизной?» ^{154}.