Буквы в кучках

Телефонный звонок вернул его из воспоминаний и размышлений в сегодняшний день, в «Чебуречную» к рюмке, купленной на последние деньги. Звонил Виталий Сергеич – заместитель директора военного института. Когда-то его дочери Гоша рисовал портрет перед выпускными экзаменами из школы. Сегодня полковнику понадобилось дюжина-другая портретов маслом русских полководцев. Цены городские художники в мастерских заламывали такие, что бюджет армии не выдерживал. Тут Сергеич и вспомнил о Гоше, предложил ему устроиться на временную работу, где платить будут только за портреты маршалов и генералов. Ходи на работу, не ходи – не важно. Главное – написать портреты! Хорошие предложения всегда появляются вовремя, и Гоша вмиг согласился.

Он допил свою рюмку одним махом и скорым шагом направился домой: готовить краски, искать мастихины и точить карандаши. Жизнь приобрела радужный оттенок, и художник не шел – летел к своему будущему. Водка подыгрывала настроению, заставляя порой спотыкаться и слегка покачиваться. На ступеньках в подземном переходе за несколько десятков метров до желанного метро Гоша не удержал равновесие, поскользнулся и упал, чуть не стукнувшись затылком о гранит.

Лет десять назад в этом месте сидел бомж – Васек. Прохожим он виделся древним безногим стариком, вызывая сочувствие судьбе бездомного, кинувшей его собирать подаяние на улице. Васек часами сидел с закрытыми глазами на своей ступеньке и мерно покачивался, можно было подумать со стороны – медитировал. А на самом деле он мерно спал. Гошин этюдник стоял в трех метрах от нищего. От нечего делать, художник часто наблюдал за колоритным персонажем в шляпе, из-под которой торчали длинные нечесаные светло-каштановые космы. Гоша и несколько других обитателей этого подземного перехода точно знали, что Васек отлично ходит. Как только к концу дня мелочь в бумажной коробке из под обуви набиралась до определенного уровня, он оглядывался по сторонам. Потом резво вставал, оправляя драный, бордовый пиджак не по росту, скрывающий короткие ноги, и шустро летел в ближайшую подворотню. Там такие же бедолаги складывалась, отправляли самого прилично одетого в ларек за бутылкой и предавались банальному пьянству.

Место на ступеньках Васька считалось нехорошим, «гадким» называл его Гоша. Все потому, что одна ступенька, где сидел бомж, была на сантиметр выше остальных и спотыкались там многие… Столько лет по ним ходил художник, а тут забыл! Он мгновенно протрезвел при падении, быстро поднялся и отряхнул рукава кожаной куртки, поправил съехавшую на левое ухо бандану, вздохнул глубоко и медленно, спокойно пошел домой. Впереди маячила новая жизнь.

А старая прошла, «как с белых яблонь дым»…

Беда

Сергей Дмитриевич Поруганов сидел в широком кресле, обитом белым дерматином, и спорил со своим однокашником по военной академии Сашей Меклером.

– Ты абсолютно не прав! Мы должны… – напирал Поруганов. – Нет! Мы обязаны гордиться нашей страной, где замечательные достижения последних лет сделали из отсталого государства супердержаву, с которой считаются все страны!

Прошло четверть века с той поры, как они сидели за одной партой и списывали конспекты друг у друга, играли вместе в футбол после занятий, покупали пиво трехлитровыми банками и чувствовали себя счастливыми и молодыми.

– Ты не прав, дружище… – Саша говорил спокойно и тихо. За эти годы он пополнел, приобрел не только солидный вид, но и одышку, которая мешала говорить так же бойко и скоро, как четверть века назад. – В этой стране случилось нечто необъяснимое, что ты не видишь из окна своего «ролс ройса». Мы оказались совершено в иной стране! С иными людьми…

– Да, ничего не изменилось! Люди, предприятия, наука напрягались все эти годы и смотрятся сегодня лучше, чем никогда прежде…

Поруганов занимал ответственный пост в серьезной коммерческой структуре, где дорожили его мнением, прислушивались к тому, как оценивает он окружающих и редко перечили. Высокий, седовласый с глубоко поставленными зоркими глазами, он смотрел на человека так, как будто уже прочитал резюме собеседника, и все знает наперед. Понимающе кивал головой на тонкой шее всякий раз, как оппонент начинал говорить, но тут же вступал в спор, горячо и категорично отстаивая свою позицию. В безупречно выглаженной рубашке без галстука, швейцарских часах и элегантных запонках в тон им, Сергей Дмитриевич с широкой улыбкой ровных, один к одному зубов, как жемчужины в ожерелье, больше походил на иностранца, чем на местного бизнесмена. Отстаивая собственную позицию, он очень удивился мнению Саши, которого знал три десятка лет, иногда обращался за услугой (Меклер был известным редактором на телевидении, и не раз помогал с рекламой) и был уверен в поддержке товарища по учебе, как верят дети друг другу из одного подъезда.