Булат Окуджава. Просто знать и с этим жить

Он бросился бежать по набережной, свернул в первую подворотню и обнаружил ее сидящей на скамейке и что-то записывающей в блокнот, пользуясь переносной чернильницей.

Увидев сына, Авдотья Иннокентьевна улыбнулась.

Знал, конечно, что мать ведет дневник, записывает каждый день свои мысли, наблюдения разного рода неразборчивым почерком. Так, однажды увидел этот потрепанный блокнот на столе, и пока в комнате никого не было, открыл его, конечно, понимая прекрасно, что совершает дрянной поступок, ведь мать могла записывать в нем что-то личное, не предназначенное для посторонних глаз, даже для глаз сына. Однако с радостью не смог разобрать ни одного слова, что были написаны неразборчиво, мелко, какими-то завалившимися влево буквицами, как будто бы мать была левшой.

Но левшой она не была.

Казалось, что текст был специально зашифрован, чтобы никто не смог его прочесть. Более того, Саша подумал, что даже и сама мать со временем его не разберет, что он был ей нужен лишь для того, чтобы вобрать в себя ее мысли и наблюдения только в момент их записи, а потом — будь, что будет, ведь они все равно сохранены, существуют в единственном экземпляре и абсолютно не нуждаются в то, чтобы быть прочитанными кем-то.

После смерти Авдотьи Иннокентьевны, Александр Михайлович держал ее дневник в ящике стола, который всегда был закрыт на ключ, потому как был уверен в том, что еще не пришло время расшифровать кривые, друг на друга завалившиеся буквицы материнской скорописи».

Глава 9

Осенью 1970 года в редакцию серии «Пламенные революционеры» при издательстве политической литературы «Политиздат» ЦК КПСС, что на Миусской площади в Москве, Булат Окуджава принес рукопись, которая называлась «Ведь недаром».

Рукопись была принята к рассмотрению с обещанием ответить быстро, потому как серия активно печатается и издательство заинтересовано в новых авторах.

Хотя для Булата Шалвовича это был и первый опыт написания именно исторического романа, особого волнения, свойственного дебютантам, он, однако не испытывал, более того, он был уверен в том, что текст не подойдет главному издательству историко-партийной литературы в СССР, которое именно в эти дни «за особые заслуги в области книгоиздания» было удостоено ордена Трудового Красного Знамени, потому как слишком для него сложен и зашифрован автором.

Предыстория же данного визита на Миусскую, 7 была такой.

Более года назад в вестибюле ЦДЛ появилось объявление следующего содержания: «Издательство «Политиздат» приглашает к сотрудничеству прозаиков, пишущих на исторические темы, для работы в серии «Пламенные революционеры». Серия ставит перед собой цель — передать в художественной форме факты биографий видных представителей мирового революционного движения».

На приглашение тогда откликнулись многие — Владимир Войнович, Анатолий Гладилин, Лев Славин, Василий Аксенов, Юрий Трифонов, Еремей Парнов, Владимир Корнилов, Натан Эйдельман, Юрий Давыдов, Лидия Либединская, Александр Борщаговский, Раиса Орлова — совершенно не скрывая того, что это не только хорошая возможность сотрудничества с крупнейшим советским издательством и быть напечатанным огромными тиражами («Нетерпение» Ю. Трифонова вышло в этой серии суммарным тиражом 900 000 экземпляров), но и возможность неплохо заработать.

В 70-ом году в этом списке оказался и Булат Окуджава, выбравший героем своего романа руководителя Южного общества декабристов Павла Ивановича Пестеля, одного из пяти повешенных на кронверке Петропавловской крепости в Петербурге.

Согласно установленной практике решение о судьбе рукописи принималось по мере ее прочтения от нижестоящей инстанции к вышестоящей.

Вот этот список.

1. Владимир Григорьевич Новохатко — заведующий редакцией серии «Пламенные революционеры».

2. Феликс Феодосьевич Кузнецов — член Общественного совета Московских писателей при Главной редакции Политиздата.

3. Николай Васильевич Тропкин — главред издательства.

3. Георгий Мокеевич Марков — первый секретарь правления СП СССР, член ЦК КПСС.

Четкое соблюдение субординации было залогом если не успеха, то по крайней мере внимательного отношения к рукописи и автору со стороны редактирующей и цензурирующей корпорации. Контроль, учет и армейская дисциплина в СП СССР работали бесперебойно и неукоснительно.

Приводим письмо заведующего редакции серии «Пламенные революционеры» Владимира Новохатко на имя Феликса Кузнецова:

«Уважаемый Феликс Феодосьевич! В ноябре (точную дату мы сообщим Вам дополнительно) состоится заседание Общественного совета московских писателей при Главной редакции Политиздата с целью обсуждения вышедших книг серии и рукопись Б. Окуджавы «Ведь недаром». Просим Вас принять участие в этом заседании. Посылаем Вам рукопись».

Коль скоро текст Окуджавы пошел дальше, вернее, «выше», Феликс Феодосьевич отнесся к нему благожелательно и дал свое «добро».