Булатный перстень

– Вас не смутит, если я буду вас расспрашивать о самых тайных проявлениях натуры?

– Я для того и пришла.

Белобрысая девица принесла серебряный поднос, а на нем – модный серебряный сервиз-дежене. Похоже, госпожа Ольберг прекрасно зарабатывала.

Она стала задавать дотошные вопросы, и Александра отвечала, как умела.

На самом деле бесплодие Александры как раз народными средствами и объяснялось. Старая нянька, давно получившая вольную, но жившая на покое в Спиридонове, снабжала ее сушеными букетиками для заваривания настоя. Что там было – Александра даже не спрашивала.

Потом госпоже Ольберг принесли две записки, она стала их читать. Александра с любопытством разглядывала красиво убранную гостиную – ей понравились даже акварели в скромных позолоченных рамках, пейзажи с развалинами замков, а по этой части она была грамотной и придирчивой ценительницей.

На кухне что-то с дребезгом упало. В соседней комнате запищала птица – может, обычный чижик, может, щегол, – в птицах Александра не разбиралась. Белобрысая фрейлейн что-то крикнула по-немецки в окошко.

А следующий звук, который достиг ушей Александры, был стук, похожий на перестук каблуков. И доносился он сверху.

Она сразу насторожилась. Наверху – две квартиры, одна пустует, другую снимает Нерецкий. Но Нерецкий умчался в Москву. Кто же там расхаживает?

Эта загадка сразу же заняла все помыслы Александры.

Госпожа Ольберг предложила особое обследование, и тут Александра, опомнившись, сказала, что к такому она не готова. Ей казалось невозможным позволять себя трогать женщине так, как должен трогать мужчина. Роды – другое дело, роды – вопрос жизни и смерти, да опытные дамы говорят, что хорошая повитуха справляется с тяжелыми случаями лучше доктора.

– Вы хотите сперва попробовать лекарства? – спросила госпожа Ольберг. – Я могу написать записочку к своему аптекарю. Попейте месяца два или три…

Но Александре нужно было попасть в этот дом гораздо раньше.

– Да, конечно, – согласилась она, – только я бы хотела советоваться с вами чаще, и я могу платить за визиты…

– Разумеется. Я беру дорого, – предупредила госпожа Ольберг. – Это плата не только за мои услуги, но и за молчание.

– Наверно, дамы, что приезжают к вам, могут прийти и с другого хода, со двора? – спросила Александра. – Мне бы не хотелось, чтобы видели, как я сюда вхожу. Злые языки, вы понимаете… наверняка припишут вам те медицинские операции, которых вы не производите… или производите?..

– Изгнание плода? – прямо поинтересовалась госпожа Ольберг. – Я умею это делать, но берусь в исключительных случаях.

– Одна моя родственница умерла, доверившись какой-то неумелой бабке. Было сильнейшее кровотечение. А ваши средства каковы?

Задавая вопросы, Александра прислушивалась – что там, над потолком? Вот каблуки прошли к окну, тому, что выходит во двор, вот простучали обратно. Женщина расхаживала, делая какие-то домашние дела, и расхаживала по квартире Нерецкого!

– У вас только одна служанка – та, которую я видела? Или есть другие помощницы?

– У меня три опытные помощницы, а Эльза – комнатная девушка, она занимается лишь хозяйством.

– Наверно, они тут и живут, в вашем доме?

– Они живут неподалеку. Если они мне нужны, я могу послать Эльзу, и через десять минут они явятся. Обычно я знаю, где буду принимать роды заранее, и еду туда с помощницей заблаговременно. Вот, извольте, – госпожа Ольберг показала записную книжку, – тут все расписано. С двадцать седьмого июня я на несколько дней переселяюсь в один очень приличный дом, где дама рожает впервые.

– Но это уже совсем скоро! Как же быть дамам, которые захотят нанести вам визит?

– Тут остаются Эльза и одна из моих помощниц. На какие-то вопросы ответить они смогут.

Александра понимала, что пора уходить, но покинуть дом, где по квартире Нерецкого бродит какая-то особа на каблуках, она так просто не могла. Пришлось сделать над собой усилие.

Получив записочку к аптекарю и уплатив за визит двадцать рублей (эту цифру госпожа Ольберг произнесла преспокойно и очень отчетливо), Александра вышла на лестницу и снизу уставилась на дверь квартиры Нерецкого. Она сообразила, которая из двух дверей ей нужна, и смотрела, словно пытаясь силой взгляда выманить ту женщину на каблуках и хотя бы посмотреть на нее.

Нерецкий все твердил о преграде и о невозможности счастья. Не это ли он имел в виду? И если это – вот две возможности. Первая – он женат, но отчего-то не показывается с женой в обществе. Вторая – он поселил у себя любовницу с мерзким характером. В первом случае остается только порыдать в подушку. Брать в любовники женатого человека Александра не желала. Во втором – еще можно побороться!

Лучше всего было бы истребить соперницу до возвращения Нерецкого. Это сложно, однако способы есть. Та же тетка Федосья Сергеевна как-то, выпив мадеры, хвалилась, что за три дня подобную задачку решила и поганую тварь от жениха отвадила. Вот пусть бы и поделались опытом.

Но тетка непременно спросит – жених ли тот кавалер, ради которого ты, Сашетта, стараешься?

И в самом деле – сдается, что жених…