Булатов курган

«Горбылева бы с Лаврухой сюда, — подумала Варвара. — В другой раз бы вовремя с делами справились». Вихляя по раскисшей дороге, машина пробилась еще с полкилометра и снова забуксовала. Опять началась раскачка, укладка остатков камней под скаты. Казалось, конца не будет этому трудному пути. Пассажиры перепачкались, устали. Мавра сидела у своей корзины притихшая, неподвижная. Только у парня вид был возмущенный, то ли не нравилась дорога, то ли люди, которые задержали его на какое-то важное совещание.

Наконец добрались до речки Каменки. За ней начиналось шоссе. Перед въездом на мост в глубокой тряской впадине стоял самосвал. За рулем дремал шофер. Услышав гул мотора, он вяло приподнял голову. Варвара подошла к застрявшей машине, осмотрела ее.

— Давно сидишь? — спросила она у шофера.

— С вечера. Как назло кругом ни души, а машину не бросишь.

— Проголодался небось? На, возьми! — Варвара сунула в кабину сверток с припасенной на дорогу едой. Она еще раз обошла самосвал, потолкала ногой скаты и крикнула: — А ну-ка, мужички, давайте сюда! Помогать будем! — И попросила шофера подцепить машину на трос.

— Рокк-н-ролл! — усмехнулся парень. — Шаг вперед, три назад, с потрясыванием.

Грузовик содрогнулся от напряжения. Но преодолеть тяжесть не смог. Раз-другой чихнул и замер.

— Танец на месте с пробуксовкой, — поморщился парень.

Машина снова задрожала, мотор взвыл. И ни с места.

— Не возьмет! Тяжел слишком, — заметил Ребров.

— Гатить надо, — сказала Варвара. — Соломы бы. Пошли, бабы! А вы, мужики, сгружайте камень и тащите хворост.

Она направилась к полю, по которому были разбросаны валки почерневшей соломы.

Парень стал выбираться из машины. Поставил в сторону чемоданчик и, засунув руки в карманы, засвистел. Вылезла из кузова и Мавра, бережно опустила корзину на землю.

— Взрывчатка там, что ли? — кивнул на корзину парень.

— Яички, милый! — не поняла насмешки Мавра. — На рынке-то они по два рублика за десяточек…

Гатить пришлось не менее часа. Из впадины выбрасывали лопатой грязь. В колеи, вперемежку с хворостом укладывали булыжник. Перетаскивали сюда же и бутовый камень, заготовленный для починки дороги. Настил сделали прочный. Сердито урча, на него поднялся самосвал, а вслед прошел грузовик.

— Теперь и другим будет меньше мороки, — облегченно вздохнула Варвара.

Машина переехала мост, остановилась. Ребров привязал к ведру веревку, начал черпать из речки воду. Варвара выплескивала ее в кузов, смывая налипшую от булыжника грязь. Мутные струйки сбегали в щели бортов, растекаясь по подсохшей дороге тонкими ручейками.

— Кажется, все! — Варвара по-девичьи легко спрыгнула на дорогу. — Теперь можно и себя образить.

Она спустилась с крутого берега. За ней последовали и все пассажиры. Начались шутки, смех, словно позади не было трудного пути.

Пошли садиться в грузовик. Мавра уже была на своем месте. Подошел и парень. Варвара, отстранив его плечом, отрезала:

— К машине не подходи!

Лицо у парня испуганно вытянулось.

— Как же я один-то? — проговорил он дрогнувшим голосом.

— Как знаешь! — Варвара села в кабину, захлопнула дверцу.

— Я везу срочное донесение! — вдруг закричал он.

— Срочное?.. Тогда придется пройтись. Канавки подсохли. Жаворонки поют. Тут километров пять осталось, и все прямо. Не заблудитесь.

— Вы ответите! Я имею право!.. — Лицо парня покрылось красными пятнами.

— Велика птица! — ехидно вставил Ребров. — Высоко летает, большие зерна глотает.

— Ты бы меньше языком трепал. Шибко активный.

— Ну все! — оборвала Варвара. — Главное, погодка хорошая. Полезно очень.

— К нему бы Мавру в напарники, — пошутил кто-то. — Вместе в машине отсиживались.

— Хворь сразу снимет… Да и веселее им будет.

Шофер включил скорость. Позади еще долго маячила освещенная ярким солнцем фигура парня.

2

Бадейкин сидел в чайной, мечтательно смотрел в распахнутое окно. Во дворе у телеграфного столба буланый мерин лениво жевал сено. Рядом вокруг лужи неистовствовали взъерошенные воробьи. Они подпрыгивали, как мячики, отлетали к сторону, прячась в молодой на красных ножках крапиве у забора.

Рыжеватые брови Бадейкина были приподняты, на лбу резко обозначились морщинки. Мысли его блуждали далеко. Торопиться было некуда. Время шло к полудню, а он уже успел распродать целую свиную тушу.

Медленно потягивая холодное пиво, Бадейкин смотрел на старого воробья. Он быстро ворочал по сторонам головой, заглядывал в окно, словно подмаргивал кому-то.

«Хитер, шельма», — подумал о воробье Лавруха. Его не волновало, как будет отчитываться перед правлением. Горбылев наказывал, чтобы за восемьдесят килограммов свинины внес в кассу сто шестьдесят рублей, то есть торговал бы по два рубля за килограмм. По случаю половодья на рынке мяса почти не было, и Бадейкин часа за три распродал всю свинину по трояку. Разницу он припрятал в другой карман, надеясь, что о его поступке никто не узнает. Да ничего преступного в этом Лавруха и не видел. В жизни его бывали не такие случаи, и все сходило.