Булатов курган

— Земля у нас гиблая, — заметила соседка шофера.

— Не вам мне говорить. Земля всегда ценила любовь к ней и за это щедро расплачивалась.

«Верно говоришь!» — хотелось крикнуть Чебрецову на всю улицу, чтобы все поняли правду простых слов.

Люди молчали, словно прислушиваясь к своему дыханию и въедливому писку комаров.

— Людей у нас маловато! — будто сбросив тяжелый груз, вздохнула соседка.

— Маловато людей? — переспросил Алешин.

— Маловато, конечно.

— Совсем их нет, — поддержал мужской голос.

Чебрецов заглянул через плечо соседки и увидел парторга Ивина.

— В животноводстве еще так-сяк, а в полеводстве одни старики, — продолжал он. — Возьмите вторую бригаду. Там только и работают: четыре старика и с десяток баб да еще ученики летом малость помогают.

— Нам бы маленько надо людей в колхоз вернуть, — заговорил кто-то с другой стороны завалинки. — Вон сколько их околачивается по лесхозам да по карьерам!

— Кто же их вам вернет? — спросил Алешин.

— А власти на что?

— Тут одной власти маловато. Заинтересовать надо.

— Винить нам некого, — снова заговорил парторг. — Распустился народ. Колхозным добром не стал дорожить.

— Очевидно, всех в этом обвинять нельзя?

— Про всех нельзя. А добрая половина только и печется о своей усадьбе.

— Секрет тут в другом, Афанасий Иванович. Людям жить надо. А вы, как парторг, что сделали для этого? — Алешин обернулся к парторгу, очевидно, хотел сказать еще что-то и увидел Чебрецова. — Приехал, Дмитрии Поликарпович? Вот и хорошо. Ваше мнение здесь не лишнее. Помогай нам разобраться.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Дожди не выпадали около двух недель. Воздух был сух. Казалось, чиркни спичкой — и вспыхнет.

За поворотом дороги едва заметно качалась низкорослая рожь. Порыжели пригорки, поблекла листва на ветлах. Только у перекрестка, точно бросая вызов, ярко зеленел столетний ветвистый дуб. К нему сиротливо жались поникшие березки.

Забот прибавилось. Варвара и Горбылева поднимались с рассветом, будили людей и уводили их на поле. Таскали с реки воду. Хотя звенья считались свекловодческими, но они не отказывались и от других дел: пропалывали картошку, подкармливали лен. В засушливые дни они до вечера работали на капустнике, рыхлили почву, поливали.

Капуста набирала силу, курчавилась, завиваясь в тугие нежно-зеленые кочаны. Внизу, подобно лопухам, раскидывались широкие сочные листья. Они будто нарочно прикрывали от жгучих лучей обезвоженную землю. Наде Земновой и Нюське Бадейкиной порой хотелось подползти под их тенистый шатер и, закрыв глаза, лежать там, пока от реки не повеет прохладой.

Поливать осталось немного. Время клонилось к обеду. Женщины разошлись по домам: покормить детишек, подоить корову. Завершить дело до конца вызвались Надя и Нюська. Наливая жижу в бочку, установленную на низенькую четырехколесную тележку, они изредка бросали взгляды на реку, на купающихся ребятишек.

Надя вылила еще несколько черпаков пахучей, соломистого цвета жидкости, приостановилась.

— Ну и пекло!.. — Она запрокинула голову.

Небо было бледным, накаленным солнцем. Только иногда из-за гребня леса проплывали легкие, как пушинки, облачка.

— Ты что, ай дрыхнешь на ходу? — сердито дернула ее за платье Нюська.

— Засмотрелась.

Надя снова взялась за черпак. Бочка быстро наполнилась до краев.

— Хватит, разошлась, — остановила ее Нюська. — Поехали, а то у меня хлеб перестоит в печке. На отца понадеялась. А он засвистал, только держи.

Подняв с земли кружок, она опустила в бочку.

Маленькие колесики тележки под тяжестью пискнули, покатились по шероховатой земле. Бочка закачалась, застучал о края кружок.

У капустного поля Надя бросила веревку. Едва переведя дыхание, устало опустила руки. Лицо ее от натуги покраснело. На лбу выступили капельки пота.

— Ой, не могу. Так сдохнуть можно.

— Замучилась? — участливо спросила Нюська, обхватив ее за талию. — У-у-у, ты как и не девка. Никакого запаса!..

— На что он? — Надя вырвалась из объятия. — Не в мясе толк.

— Дурочка, женихи будут больше любить.

— А как же ты?.. Худущая не меньше меня.

Нюська рассмеялась.

— Ой, уморила! Ты никому уж не проговорись, а то любить не будут.

Надя нахмурилась.

— Атомный век, а мы бочки на себе таскаем.

— Иди к Горбылю, он поможет твоему горю.

— Как бы не так! Его и колом не прошибешь.

Жижу они разливали лейками в лунки, которые были вырыты под каждым растением.

Капустник лежал на склоне, идущем к Оке. Чем ниже Нюська и Надя спускались к реке, тем яснее вырисовывалась песчаная отмель. В стороне, у обрыва, покачивались на мелких волнах лодки.

— Эх, покататься бы с часочек!

— Ну и что? — Нюська с любопытством взглянула на подругу.

— Ничего! Отдохнули бы…

От реки потянул свежий ветерок, он умыл разгоряченные лица.

— Вон твой охламон ошивается. Крикни. Пусть поможет, — посоветовала Нюська.

У края капустного поля с книгой сидел Костя Пыжов.

— Нужен он здесь, как же! — вспыхнула Надя.

— Ну да, говори мне! Чего же он ребятам не помогает?

— Иди, спроси его.

— Эх, девка, зря остаешься в колхозе! Поступила бы в институт.

— Не хочу. Дороже буду стоить, — усмехнулась Надя. — Теперь за одного неученого двух ученых дают.