Булгаков

Мы сидели в приемной патриаршего дома... Вдруг дверь на дальней стене открылась, и вышел патриарх в чем-то темном, черном или синем, с белым клобуком на голове, седой, красивый, большой. Правой рукой он обнимал Горького за талию, и они шли через комнату. На Горьком был серый летний, очень свободный костюм. Казалось, что Горький очень похудел, и потому костюм висит на нем. Голова была голая, как колено, и на голове тюбетейка. Было слышно, как патриарх говорил что-то вроде: Ну, счастливой дороги...

Потом он, проводив Горького до двери, подошел к нам и пригласил к себе. Сказал: Вот, пришел проститься, уезжает.

Потом, когда Евгений Александрович высказал свою просьбу, - улыбнулся и рассказал какой-то остроумный анекдот не то о двоеженстве, не то о двоемужестве, - не помню, к сожалению. И дал, конечно, разрешение".

А.М. Горький покинул Россию 16 октября 1921 г. Поэтому визит Шиловского и Б. к патриарху состоялся, скорее всего, в сентябре или в начале октября, а не в июне. К тому времени Е.А. был назначен преподавателем оперативного искусства в Военной Академии РККА.

В 1921 г. у Шиловских родился сын Евгений (1921-1957), а в 1926 г. Сергей (1926-1975). В 1922-1928 гг. Шиловский был начальником учебного отдела, помощником начальника Военной академии имени Фрунзе, в 1928-1931 гг. - начальником штаба Московского военного округа, а с 1931 г. начальником штаба Военно-Воздушной академии имени Н.Е. Жуковского. В 1937 г., счастливо избежав репрессий, Шиловский был переведен на ту же должность в Академию Генштаба. В 1939 г. его удостоили звания профессора, а в 1940 г. - генерал-лейтенанта.

В октябре 1923 г. Б. писала своей сестре Ольге Сергеевне Бокшанской (1891-1948), работавшей секретарем дирекции МХАТа: "Ты знаешь, как я люблю Женей моих, что для меня значит мой малыш, но все-таки я чувствую, что такая тихая, семейная жизнь не совсем по мне. Или вернее так, иногда на меня находит такое настроение, что я не знаю, что со мной делается. Ничего меня дома не интересует, мне хочется жизни, я не знаю, куда мне бежать, но хочется очень. При этом ты не думай, что это является следствием каких-нибудь неладов дома. Нет, у нас их не было за все время нашей жизни. Просто, я думаю, во мне просыпается мое прежнее "я" с любовью к жизни, к шуму, к людям, к встречам и т.д. и т.д. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы моя личная жизнь - малыш, Женя большой - все осталось так же при мне, а у меня кроме того было бы еще что-нибудь в жизни, вот так, как у тебя театр". Те же настроения - в письме сестре, написанном месяц спустя, в ноябре 1923 г.: "Ты знаешь, я страшно люблю Женю большого, он удивительный человек, таких нет, малыш самое дорогое существо на свете, - мне хорошо, спокойно, уютно. Но Женя занят почти целый день, малыш с няней все время на воздухе, и я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, неистраченными силами. И я или (в плохом настроении) сажусь на диван и думаю, думаю без конца, или - когда солнце светит на улице и в моей душе брожу одна по улицам". Знакомство с Булгаковым наполнило жизнь Б. атмосферой игры, веселья, радости. В 1967 г. она вспоминала об этом знакомстве, состоявшемся 28 февраля 1929 г. на квартире художников Моисеенко (Б. Гнездниковский переулок, 10): "Я была просто женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Вообще все было хорошо. Но когда я встретила Булгакова случайно в одном доме, я поняла, что это моя судьба, несмотря на все, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва. Я пошла на все это, потому что без Булгакова для меня не было ни смысла жизни, ни оправдания ее... Это было в 29-м году в феврале, на масляную. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия. В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь.