Булгаков

БУЛГАКОВА, Надежда Афанасьевна (в замужестве - Земская) (1893 - 1971), сестра Булгакова. Родилась в 1893 г. в Киеве в семье А. И. и В. М. Булгаковых. Окончила киевскую женскую гимназию, в 1912 г. переехала в Москву, где окончила филологический факультет Высших женских курсов. Летом 1917 г. Б. вышла замуж за Андрея Михайловича Земского (1892-1946) выпускника филологического факультета Московского университета. Осенью 1917 г. он окончил ускоренный 6-месячный курс Киевского артиллерийского училища и был направлен офицером-артиллеристом в тяжёлый артиллерийский дивизион в Царское Село. Тогда же Б. приехала в Москву для сдачи государственного экзамена на филологическом факультете университета, после чего вернулась в Царское Село. В 1918 г. она вместе с Земским перебралась в Москву, а затем в Самару, где учительствовала. У Б. было три дочери: старшая, Елена (1918-1919), умерла в Самаре вскоре после рождения, затем родились Ольга (1923-1953), а 7 ноября 1926 г. ее сестра, также нареченная Еленой. В 40-е годы Земский, по утверждению первой жены Булгакова Т.Н.Лаппа, ушел от Б. Эти данные опровергаются дочерью Надежды Афанасьевны Еленой - крестницей Булгакова. Б. умерла в 1971 г. от гипертонической болезни.

Б. была очень близка с братом Михаилом, особенно в годы юности. Она вела подробный дневник, а впоследствии собиралась писать биографию писателя. В 1910-е годы у Б. с братом происходили частые споры "на мировые темы". 25 марта 1910 г. она записала в дневнике: "Теперь о религии... Нет, я чувствую, что не могу еще! Я не могу еще писать. Я не ханжа, как говорит Миша. Я идеалистка, оптимистка... Я - не знаю... - Нет, я пока не разрешу всего, не могу писать. А эти споры, где Иван Павлович (Воскресенский (около 1879 - 1966), впоследствии - второй муж В. М. Булгаковой. - Б. С.) и Миша защищали теорию Дарвина и где я всецело была на их стороне - разве это не признание с моей стороны, разве не то, что я уже громко заговорила, о чем молчала даже самой себе, что я ответила Мише на его вопрос: "Христос - Бог, по-твоему?" - Нет!"

Только, когда теперь меня спросят о моих личных чувствах, о моем отношении к вере, я отвечу, как Иван Павлович: "Это интервью?" и замолчу (позднейшее примечание Б.: "Иван Павлович был, по-видимому, совершенно равнодушен к религии и спокойно атеистичен и вместе с тем глубоко порядочен в самой своей сущности, человек долга до мозга костей". - Б. С.)... Я не знаю! Я не знаю. Я не думаю... Я больше не буду говорить... Я боюсь решить, как Миша (позднейшее примечание Б.: "неверие". - Б. С.)... я тороплюсь отвечать, потому что кругом с меня потребовали ответа - только искренно я ни разу, - нет, раз - говорила... решить, решить надо! А тогда... - Я не знаю... Боже! Дайте мне веру! Дайте, дайте мне душу живую, которой бы я все рассказала". По тону записей Б. чувствуется, что она гораздо более страстно переживала вопросы веры и неверия, тогда как Булгаков в то время был ближе к "спокойному атеизму" И. П. Воскресенского, и это спокойствие сохранялось и в его позднейших колебаниях между верой и неверием. Он сознавал себя человеком со слабой волей, для которого Бог - лишь еще одна возможная опора в жизни (см. Христианство).