Булгаков

ЯЗЫК И СТИЛЬ. Я. и с. Булгакова эволюционировали на протяжении его творчества. В романе "Белая гвардия" писатель стремился совместить Я. и с. Льва Толстого, Гоголя и А. Белого. От Толстого и Гоголя здесь - длинные повествовательные периоды, подчеркивающие эпический характер происходящего в романе. От Толстого же - пейзажные описания, передающие настроение героев и сама форма сочетания семейного романа с философско-публицистическими рассуждениями о причинах и ходе грозных исторических событий 1917-1919 гг. на Украине. А вот от Белого Булгаков взял элементы потока сознания, предвосхищенные еще Гоголем, прием передачи живой разговорной речи толпы короткими рублеными фразами, широкое использование песенных текстов для выражения чувств персонажей и атмосферы действия. Патетику Толстого Булгаков предпочитает снижать иронией. Вот, например, замечательный рассказ Шервинского о мнимой встрече офицеров с будто бы спасшимся от расстрела царем: "После того как император Вильгельм милостиво поговорил со свитой, он сказал: "Теперь я с вами прощаюсь, господа, а о дальнейшем с вами будет говорить..." Портьера раздвинулась, и в зал вошел наш государь. Он сказал: "Поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет момент, я лично стану во главе армии и поведу ее в сердце России в Москву", - и прослезился.

Шервинский светло обвел глазами все общество, залпом глотнул стакан вина и зажмурился. Десять глаз уставились на него, и молчание царствовало до тех пор, пока он не сел и не закусил ветчиной".

В данном случае эпический стиль рассказа Шервинского воспринимается комически, поскольку все происходит во время пьяного застолья, и сам рассказчик не забывает выпить и закусить. В то же время намеренные повторы одинаковых слов в соседних предложениях ("он сказал"; "светло обвел глазами"; "десять пар глаз уставились") подчеркивают монотонность повествования. Его художественная недостоверность заставляет задуматься и о несоответствии сообщаемого Шервинским реальному положению вещей. Недаром Алексей Турбин называет весь рассказ легендой, а Мышлаевский вслед за Марком Твеном (Сэмюэлом Клеменсом) (1835-1910) шутит, что "известие о смерти его императорского величества... несколько преувеличено". Вместе с тем упомянутый рассказ Шервинского, равно как и многие другие эпизоды "Белой гвардии", построен по законам театрального действа. Отсюда и портьера, откуда появляется воскресший император, и вполне театральная ремарка "прослезился". Поэтому роман "Белая гвардия" писателю очень легко было трансформировать в пьесу "Дни Турбиных". Что же касается влияния Белого, то цитаты из его произведений (Город (Киев) "Белой гвардии" очень напоминает главное место действия "Петербурга" и столь же мифологичен) оказываются помещены в сугубо реалистический контекст. В очерке "Как мы пишем" (1930) Белый отмечал, что для его собственного творчества характерна "особая зоркость к словам, жестам". Это свойство проявляется и у Булгакова в "Белой гвардии" и позднейших произведениях. Так, например, Город в романе "разбухал, ширился, лез, как опара из горшка". Подобно автору "Петербурга", Булгаков в "Белой гвардии" неодушевленные предметы и отдельные детали внешности заставлял выступать в качестве самостоятельных субъектов действия; в частности, при описании гусарского полка: "Мохнатые шапки сидели над гордыми лицами, и чешуйчатые ремни сковывали каменные подбородки, рыжие усы торчали стрелами вверх". Вообще при характеристике любой массы людей, толпы, вооруженной и невооруженной, писатель акцентировал внимание читателей именно на неживых предметах - амуниции, одежде. Толпа для него была чем-то неодушевленным, механическим. Так показана, например, "сила Петлюры", идущая на парад: "Несчитанной силой шли серые обшарпанные полки сечевых стрельцов... Ослепительно резанули глаза восхищенного народа мятые заломленные папахи с синими, зелеными и красными шлыками с золотыми кисточками. Пики прыгали, как иглы, надетые петлями на правые руки. Весело гремящие бунчуки метались среди конного строя, и рвались вперед от трубного воя кони командиров и трубачей". Лиц, глаз толпы Булгаков намеренно не дает, ограничиваясь лишь портретом предводителя со смешными, снижающими деталями: "Толстый, веселый, как шар, Болботун катил впереди куреня, подставив морозу блестящий в сале низкий лоб и пухлые радостные щеки".

"Белая гвардия" - единственный роман Булгакова, где обильно используется разговорный язык, представляющий собой смесь русского и украинского просторечия, характерную для Киева. Для создания комического эффекта она перебивается еще и литературно правильным разговором образованной публики: "Петлюра только что проследовал во дворец на банкет... - Не брешить, никаких банкетов не буде" (в последней фразе отметим соседство русского "никаких" с украинским "не буде").